Король, отстояв службу, вернулся из храма в благом расположении духа. Его жена, королева Маргарита, в сопровождении своих дам пересекла сад. Впереди, кривляясь и кувыркаясь, бежали карлики и шуты, их веселые шутки и фокусы вызывали смех у женщин, а звон от колокольчиков, нашитых на их яркие одежды, разносился по саду. Завидев короля, дамы поприветствовали его, он же, поклонившись в ответ, проследовал в зал, где его ждала группа шампанских рыцарей, прибывшая накануне. Среди них был Жан де Жуанвилль, который собрал под своим знаменем двенадцать рыцарей, взяв их на содержание, не имея достаточно доходов. К тому времени, как они прибыли в Никозию, у него и вовсе не оставалось денег, чтобы оплатить их службу и проживание, и Жан находился в растерянности. Рыцари уже предупредили его, что если он не добудет денег, они его покинут, и в тот день Жан был в полном отчаянии, о котором, впрочем, он никому и словом не обмолвился, когда со своей командой был представлен королю.

– Сир Жуанвилль, – сказал король, когда ему представили Жана, – я хочу просить вас об услуге, которую, надеюсь, вы сочтете возможной мне оказать.

– Я к вашим услугам, сир, – ответил Жан. Он не представлял в тот момент, чем может пригодиться королю, с которым не был знаком.

– Я прошу вас стать моим сенешалем и поступить ко мне на службу, – ответил король.

Жан де Жуанвилль встрепенулся и всмотрелся внимательнее в лицо короля. Возможно ли было, чтобы он как-то узнал о том, что Жан нуждается в деньгах? Или этот король действительно оправдывает те многочисленные легенды, что о нем ходят, и в самом деле обладает даром провидца?

– Я буду счастлив служить вам, сир, – сказал Жуанвилль, воспряв духом, – но, боюсь, что вы не знаете, кого берете.

– Я знаю о вас достаточно, чтобы доверять вам. Вы можете считаться у меня на службе с этого момента, – и король велел выдать опешившему Жуанвиллю 800 ливров.

«Боже милостивый, да ведь это даже больше, чем мне нужно. Воистину благое путешествие, воистину под покровительством Христа, иначе как объяснить то, что Ты так милостив даже ко мне?» – Жуанвилль даже и представить себе не мог в тот момент, что в его жизни удивительное только начинается и что эти 800 ливров даруют ему место не только возле великого короля, но и становятся залогом, обеспечивающим ему место в истории*.

Ожидание в то утро прибытия графа Пуатьерского совершенно невероятным образом напоминало Людовику день коронации. Перед его мысленным взором вновь и вновь проносились картины того памятного дня, страх и неуверенность, одолевавшие его, поддержка матери, забота придворных. Выйдя из залы после разговора с рыцарями, он пошел в сад, но не туда, где слышался смех женщин и звуки музыки, а в беседку, где было тихо и можно было спокойно дать волю воспоминаниям. Раз уж они постоянно преследовали его, надо выпустить их и дать возможность прозвучать в ушах и промелькнуть перед глазами.

Когда мальчику было только 12 лет, внезапная смерть отца лишила его беззаботного детства и заставила повзрослеть.

Людовик с раннего возраста отличался глубокой религиозностью и чувством ответственности перед Богом и людьми. Сказывалось суровое воспитание любящей матери, Бланки Кастильской. Он усвоил с детства, что на короля возложен долг быть посредником между Богом и людьми, он представляет свою страну и решает судьбы тысяч людей.

Мать не боялась возложить на мальчика бремя ответственности, хотя он мгновенно становился для Франции всем – воином, дипломатом, первым лицом государства… В тот момент Франция ассоциировалась у многих с белокурым худеньким подростком, немного неуверенным в себе, но неизменно серьезным.

Мальчик-король был венчан на царство в огромном соборе при великом скоплении народа. Он плохо спал всю ночь, рисуя в воображении предстоящий день, сердце его билось, и, хотя Людовик горячо помолился Богу перед сном, прося о мудрости и справедливости в будущем правлении, он в течение всей ночи то и дело возбужденно вскакивал с постели и, опустившись на колени, горячо шептал молитвы, надеясь, что они усмирят его тревогу и страх.

Было действительно страшно входить в собор: сердце замирало и к горлу подкатывал ком, который было больно глотать. Мальчик медленной, но твердой походкой прошел по красной дорожке, смотря только на распятие на алтаре – по сторонам смотреть не хватало смелости.

На него надели большие золотые шпоры и опоясали широким ремнем с длинным тяжелым мечом, на плечи лег плащ пронзительно-синего цвета с вышитыми на нем золотыми лилиями. Специально назначенный для этого барон подоткнул края плаща, а архиепископ надел ему на палец большое кольцо. Тяжелой ношей для ребенка оказалась слишком большая и неудобная корона, которую архиепископ надел ему на голову. Она больно легла на уши, и он не мог поправить ее, потому что в руки вложили тяжелый скипетр и жезл правосудия. Его плечи оттягивал плащ, руки – скипетр и жезл, голову терзал железный обруч короны. Подобные испытания в юности либо придают силы, либо ломают навсегда.

Как и бывает в такое время, поднялись мятежи по всей Франции, чтобы, воспользовавшись случаем, лишить молодого принца власти и устранить королеву-иностранку. Юный король обнаружил твердость духа и силу воли. При деятельном участии королевы-матери он выполнял королевский долг последовательно и достойно. Захватив регентство, Бланка взялась искусно и твердо управлять королевством, так что быстро усмирила всех мятежников. Кроме того, королеве достались две незаконченные войны: с англичанами на западе и с графом Тулузским на юге. Обе они были успешно завершены.

Худенький хрупкий мальчик с бледным лицом превратился со временем в высокого, отлично сложенного, сильного и физически развитого мужчину с симпатичным и открытым лицом, живым взором, вдумчиво всматривающегося в каждого собеседника. Белокурый, удивительно приятный и обаятельный, он обладал одновременно и «ангельским», и «рыцарским» обликом.

Сейчас Людовику шел тридцать пятый год, и самые тяжелые испытания, предназначенные ему судьбой, еще были впереди. Его жизнь никогда не была безмятежной, его всегда преследовали трудности, но он встречал их с благородным спокойствием и не страшился их, потому что во всем уповал только на Бога. Он был очень религиозен, именно глубокая вера придала ему сил после тяжелой болезни организовать крестовый поход. Седьмой крестовый поход был пока еще единственным случаем в истории, когда его организовывал монарх, не прельщенный богатством восточных земель, а действительно устремленный к духовной цели, движимый страстной верой в Бога и желанием помочь братьям-христианам на Востоке.

– Сир, – робко приблизившись к своему королю, сказал слуга, – вас ждут. Граф Пуатьерский прибыл.

Король открыл глаза. Кругом царила безмятежность, пахло цветами, ветер ласково овевал беседку, и Людовик легко поднялся со скамьи, устремляясь на встречу с братом. Альфонс, граф Пуатьерский, третий брат короля, должен был прибыть во главе флота. Его встречали все, кто уже был здесь, в том числе и остальные братья.

Граф Роберт Артуасский возвышался над всеми, стоя по правую руку от короля. Это был сильный, мощный человек, с широкими плечами и надменным взглядом. Он презирал всех, кто был ниже его, а выше не было никого. Пристальный, колючий взгляд его глубоко посаженных глаз рассматривал всех вокруг, словно желал обнаружить врага. Он был бесстрашным воином, жестоким и не знающим пощады. Его черные волосы были зачесаны назад и собраны в хвост, короткая борода точно очерчивала широкие скулы и квадратный подбородок. Он был совсем не похож ни на одного из своих братьев, и это еще больше отчуждало его от них. Он презирал веселые яркие цвета, но темно-синие ткани его на первый взгляд скромных одежд всегда были неизменно дорогими.