в обличие мужчины и что-то в его глазах было очень знакомым. Они напомнили ему безумный взгляд Музы. И внезапно вся радость от встречи с читательницей его покинула. Он задался вопросом, а захочет ли она по-прежнему покупать его книги, если узнает, на что ему пришлось пойти, ради их написания. Хотя, опять же, наш мир стал настолько безумным, что этот момент вполне мог даже повысить продажи.

После второй книги было то же самое, что и после первой. Муза исчезла, и Мика наивно полагал, что в следующий раз ее помощь ему не понадобится. Он убеждал себя, что наконец-то выведет формулу, которая позволит ему самостоятельно писать бестселлеры. Но затем, после нескольких мучительных недель за клавиатурой, что не вылились даже в пару слов, она вновь появилась. Казалось, что ее притягивал запах его отчаяния.

Вторая книга требовала забрать жизнь. Было очень трудно убить соседского котенка и положить его еще теплое тело на камни. Он любил кошек и ничего не имел против соседей, но первая книга требовала продолжения. Его дебютный роман провел в списке бестселлеров целых двадцать недель. Издатель практически встал на колени, умоляя написать еще одну книгу.

В конечном счете, - решил Мика, - жизнь одного котенка - не такая уж и большая цена за славу и богатство, не так ли? Но вид убитой горем маленькой девочки, что каждый день после школы искала своего потерявшегося любимца, заставлял его чувствовать себя полным дерьмом. И эти заплаканные голубые глаза в конечном итоге заставили его бросить эту затею. На первой книге он заработал достаточно денег, чтобы купить дом в деревне, а продолжение ждали так долго, что никто не сомневался, что второй роман возглавит все чарты. Он, конечно, мог позволить себе жилье и получше, но решил, что смена обстановки с мегаполиса на сельскую местность поможет его вдохновению, дабы самому написать следующий роман.

Прожив шесть месяцев в деревне Мика понял, что это не работает и написать книгу самостоятельно ему не по силам. Изо дня в день нарастающая паника заставила его вернуться в свой старый район, где он провел весь день, бродя по округе в поисках своей потерянной Музы. В своих отчаянных поисках он облазил все трущобы и дешёвые закусочные, и даже дважды прочесывал приют для бездомных. И только когда снег повалил стеной он сдался, переживая, что не сможет добраться до дома.

Я все проебал. Ей меня не найти, как и мне её. Моей карьере конец.

Уже ближе к полуночи, подъезжая по подъездной дорожке к дому, сердце Мики бешено забилось. На крыльце сидела Муза, все еще одетая в те же грязные лохмотья, но при этом в тяжелой зеленой армейской куртке. Он не спросил, как она туда попала и как проскочила незамеченной через его систему безопасности. Он даже не собирался задавать ей вопросы, ибо ее ответы всегда были снисходительными и непонятными. Она была там, и он был ей за это благодарен. Остальное не имело значения.

Его переезд казалось совсем не расстроил Музу. Она поведала ему, что его третий роман готов, и в качестве оплаты она снова протянула ему лист бумаги, где на этот раз было написано только имя и номер телефона. Она сказала ему позвонить этому парню и объяснила, о чем ему нужно попросить. Желудок Мики скрутило от этой просьбы, но он без пререканий достал мобильник и набрал номер. Уже через два часа он ждал в переулке за больницей, прохаживаясь мимо двери с надписью. "ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА".

Санитар Боб вышел на перерыв и закурил сигарету, подозрительно оглядевшись, прежде чем передать Мике небольшой свернутый пакет. Не говоря ни слова, Мика протянул ему пачку купюр. Они не обмолвились ни единым словом. По телефону Боб объяснил, каким образом он заполучил эти предметы, но Мике от этого все равно легче не стало и домой он ехал в подавленном настроении, периодически бросая косые взгляды на ужасный пакет, лежавший на пассажирском сиденье. Он всей душой надеялся, чтобы его не остановил какой-нибудь патрульный, понимая, что случись такое, несмотря на свои обещания об обратном, он бы в мгновение ока сдал Боба с потрохами. Да и вообще, какой человек был способен на такое?

Когда он вошел в дверь, его ждала Муза с уже разложенной кучей камней и костей. Он попытался всунуть ей сверток, но она отказалась.

- Нет, сладенький мой, это должен сделать ты.

Мика глубоко вздохнул и положил сверток на стол и осторожно развернул. Он чуть не вскрикнул, когда увидел две маленькие ручки, хотя знал, что находится в пакете. Ребенок родился мертвым и его крошечное тело собирались кремировать, так что, по крайней мере, он не нес ответственности за его смерть. Он даже был рад, что они не были розовыми, какими полагается быть ручкам новорожденного, но все равно это было ужасно.

Пухлые пальцы цвета глины были сжаты в кулачки, оканчивающиеся кровавыми обрубками на запястьях. Они были прохладными на ощупь и при этом невыносимо мягкими. Он едва успел отвернуться когда его начало рвать, стараясь в процессе не заблевать ведьмовское подношение.

На этот раз, когда он пришел в себя, Муза все еще сидела за его столом и ела мороженое прямо из коробки. Он некоторое время смотрел на нее с недоверием, желая, чтобы она исчезла, как призрак. Но исчезать она нисколько не собиралась, предпочитая оставаться настоящей и вызывающей отвращение, громко причмокивая, отправляя ложками десерт в свой почти беззубый рот.

- Эээмм... А разве ты не должна уйти?

В голосе Мики чувствовалось раздражение, но его это не волновало. Эта гребаная старая карга заставила его привезти ей детские ручонки.

- А мне некуда идти. Так что я решила переехать к тебе.

* * *

На выходе из аэропорта Мика взял такси, и с каждой милей, приближавшей его к дому, его настроение становилось все мрачнее. Сначала он решил, что в ее пребывании там нет ничего особо страшного, так как он все равно отсутствовал большую часть времени, разъезжая по стране с публичными выступлениями и подписывая книги. Постоянной девушки у него не было, так как он предпочитал свидания на одну ночь с женщинами, с которыми встречался на конгрессах и выступлениях в книжных магазинах. Ему так было легче, ибо глубоко внутри он знал, что если подпустит женщину слишком близко к себе, то может выдать ей свою тайну.

Поначалу Мике казалось, что жить со старухой в дном доме не так уж и