Ольга все так же осторожно спросила:

– Это здорово повредило бы делу?

– Не особо. Вернулся бы водила на фирму, связался бы их диспетчер с нашим, быстренько прояснили бы все. Однако разгружать начали бы только завтра, а любой простой не есть гут. Раздолбаи, ешкин кот! Когда начинали тут, такая же бригада ушлепков попыталась пару поддонов кирпича на сторону продать. Чисто случайно Коляныч рядом оказался, когда покупатель уже подогнал воровайку.

– И что им теперь будет?

– Да ничего им теперь не будет, – ответил Алексей и сердито поморщился. – По уму морды бы набить как следует, так они в милицию побегут, жаловаться будут. Коляныч присмотрит, чтобы разгрузили как дорогой фарфор, ни одного кубика не раскололи. А завтра, как в давние времена говорили – пожалуйте в контору за расчетом. Что еще с ними сделаешь при свободе и демократии? При царе я их перепорол бы розгами, от полиции пятеркой откупился и получил хотя бы моральное удовлетворение. Ладно, завтра вызвоню таджиков, у Рустама бригада как раз заказ кончила, свободна будет. Вот, кстати. Коли уж у тебя обстоятельная экскурсия по стройкам, интересную историю рассказать? Правда, не строительную, а юморную? Но дело было на стройке и с Рустамом.

– Расскажи.

– Я с Рустамом и его кадрами четвертый год работаю. Занятный такой мужичок, годочков с полсотни, вида самого простецкого и весь в шрамах. Знающие люди говорят, что они и от пуль, и от осколков. Стопудово воевал. Ты слышала, у них там была гражданская война? Ты тогда, правда, маленькая была.

– Слышала как-то краем уха что-то такое.

– Ну вот. Воевал стопудово. Спросили как-то прямо – отшутился. Ну, как бы там ни было, а он уже лет десять у нас с бригадой каменщиков работает. Два года назад было маленькое ЧП. Бухгалтер игроманом заделался. Казино, картишки по квартирам, прочее такое. Не везло ему страшно, а он, как и все такие персонажи, никак не унимался. Им же вечно кажется, что в следующий раз удастся отыграться. И что поганее всего – игромана очень трудно изобличить. Любого наркошу сразу видно, а тут поди узнай, если информации нет. Потом, когда стали раскручивать, все и всплыло. Назанимал он денег кучу – и у бандюков, и у знакомых ментов, и у всех, у кого мог. Понял, видимо, в конце концов, что не отыграется – а долги ломовые. Средь бела дня пустился в бега, улетел. У него родственники где-то на Украине. И хрен бы с ним, да он прихватил полтора миллиона наших денежек, которые должен был в банк отвезти. Деньги не космические, но все равно обидно – просмотрели гада. Никто его, конечно, не искал. Назанимал он много, но если отлавливать, то еще столько же и потратишь. Поматерились и плюнули.

– А этот твой Рустам тут при чем?

– А вот теперь переходим к Рустаму. Тогда его бригада как раз фундамент под гараж бетонировала. Мы с Пашкой стояли там и говорили – чисто в шутку, сама понимаешь, – что хорошо бы этого гада изловить и положить в фундамент. Тогда ни одна собака его до конца света не найдет. Рустам неподалеку был и все слышал. Когда мы собирались уезжать, подходит и спрашивает: «Хозяин, в фундаменте яму под этого шакала оставлять?»

– Это шуточки у него такие? Оригинально.

– В том-то и штука, Оленька, что говорил он совершенно серьезно. Чем хочешь клянусь. Привези мы туда этого крысятника, Рустам бы его и задавил, и бетоном залил. Без всяких эмоций. Как овцу резал бы. Он у себя там такого навидался, что и представить страшно, да и сам наверняка личное кладбище соорудил.

– Ужас какой, – совершенно искренне сказала Ольга.

– Менталитет такой. – Алексей пожал плечами. – Понимаешь, я у них – вообще у нерусских – числюсь как хороший хозяин. С деньгами не обманываю, плачу, сколько обещал. Их, бывает, кидают по-всякому, а правдочку, сама понимаешь, эти гастеры фиг найдут. В прошлом году одного таджика в траншее землей завалило. Так мы ему операцию оплатили и, когда домой уезжал, денег для семьи дали. В общем, менталитет, да. Шакал обокрал хорошего хозяина. Значит, надо шакала зарезать и в бетон кинуть. Ты, может, и возмутишься, а я вот думаю иногда, что в этом что-то есть. Показать тебе его потом?

– Нет уж, – решительно сказала Ольга. – Мне на такого эпического героя и смотреть будет жутко.

Работяги с величайшим усердием таскали блоки и аккуратно складывали их на пластиковую пленку. Коляныч прохаживался рядом, похлопывая себя по ноге метровым куском доски-вагонки. Ольга прекрасно знала, что это такое. У Майкиного мужа половина коттеджа внутри была обшита именно ею.

– Знаешь, тут как-то совершенно ничего интересного нет, – сказала она.

– Это точно. Уломала, поехали на последний объект. Уж там-то тебе точно понравится.

Он оказался прав. Чуточку недостроенная усадьба прямо-таки восхитила Ольгу, еще когда они к ней подъезжали. Аккуратный двухэтажный кирпичный домик с островерхой зеленой крышей, украшениями из кирпича посветлее по углам и стенам. Окна аркообразные, окруженные тем же светлым кирпичом. Крыльцо с красивыми перилами.

– Вот как делают по-умному, – сказал Алексей, выключая двигатель. – Два этажа, сто пятьдесят квадратов, усадебка обустроенная. Вот тут хотела бы жить?

– Вот тут – хотела бы, – призналась она и тоскливо вздохнула. – Только где деньги такие взять?

– Я бы тоже хотел. Только где такие деньги взять? Ага, Наполеон идет. Мы с ним сейчас малость пошепчемся, а ты походи, посмотри все, что хочешь. Мы минут на пару-тройку. А потом я тебе дом покажу.

К ним подошел человек лет тридцати пяти, пониже Алексея, одетый довольно скромно, с золотым перстнем на пальце, но не глупым, массивным, а вполне стильным.

– Баре дзевс, Наполеон, – сказал Алексей, пожимая ему руку.

– Баре дзевс, Алексей Валентиныч.

– Вот, знакомься, это Оля.

– Здравствуйте, Оля. – Наполеон легонько поклонился ей.

Однако после быстрого, цепкого взгляда этого человека, мало похожего на классического кавказца, у Ольги осталось стойкое впечатление, что он вмиг раздел ее догола и одевать не торопился. Это было весьма неприятно. Ее первое впечатление от обаяния армянского тезки Бонапарта тут же как-то смазалось.

Алексей с Наполеоном отошли в глубину двора. Там они остановились и принялись листать какие-то бумаги.

Ольга, коли уж получила дозволение, во все глаза разглядывала усадьбу, нравившуюся ей страшно. По красивому домику было видно, что вкуса у его хозяина не в пример больше, чем у владельца громадного барака. Гараж на две машины украшен узорами из желтого кирпича. Все под крышами из зеленого ондулина, выполненными в одном стиле.

Что это ондулин, она тоже знала. У Майкиного мужа дом тоже был покрыт именно им.

Усадьба, площадь которой составляла соток двадцать, была четко разделена на две части. Та, где дом и прочие постройки, чуть поменьше. Остальное занимал небольшой, но красивый сосновый лесок. Девушка зачем-то пересчитала сосны. Их было одиннадцать. Еще там росли березы, какие-то кусты, уже сбросившие листья, и какое-то странное раскидистое дерево, совершенно Ольге неизвестное, сверху донизу усыпанное сухими желтоватыми… нет, не листьями, а этакими крылышками, больше всего похожими на половинки пропеллеров.