сквозь зубы. Андрей закатывает глаза — его излюбленная реакция на все, что не вписывается в его картину прекрасного. Неудивительно для человека с его «специфичными вкусами».

— Я не для того вытащила тебя на эту ярмарку тщеславия, чтобы ты весь вечер шатался неизвестно где!

— Я не обязан тебя развлекать, — он намеренно игнорирует мой повышенный тон, но все же отходит на шаг. И снова закатывает глаза, когда я ровно на такой же шаг придвигаюсь обратно. — Ради кого этот спектакль, Валерия? Здесь никого нет, на нас никто не смотрит.

— Никто, кроме те двух фотографов и их фотокамер, — шиплю, едва разжимая губы, и снова мастерски разыгрываю «случайно пойманный флирт».

Поправляю Андрею прическу, улыбаюсь и несу какую-то несвязную чушь. Со стороны это выглядит как будто парочка влюбленных уединилась, чтобы излить друг на друга накопившиеся за вечер телячьи нежности. Надеюсь, на фото все будет выглядеть так же. Завольский-старший должен быть доволен тем, как я из шкуру вон лезу, чтобы поправить специфическую репутацию его сына.

Глава восьмая: Лори

Глава восьмая: Лори

Настоящее

В «Стрелецкий» меня пускают сразу, хотя обычно в это место просто так с улицы не зайти. Нет, на дверях этого ресторана не висит табличка «только для владельцев клубных карт», и официально он не позиционируется исключительно закрытым местом, уже давно набравшим свою клиентскую базу. Просто так получилось само собой, что со временем его облюбовали люди определенного образа жизни и уровня достатка, которым стало не комфортно есть в присутствии тех, чьи банковские счета не трещат по швам. Теперь попасть сюда можно, только забронировав столик по номеру телефона, а бронь осуществляется только при предоставлении документов. Ну какой нормальный человек расчехлит паспорт, ради того, чтобы через пару месяцев (раньше никак), съесть две французских устрицы и отдать за это сомнительное удовольствие свою месячную зарплату?

Но меня в «Стрелецком» уже хорошо знают, потому что Завольский-старший проводит здесь почти все свое свободное время. Возможно, даже больше чем дома.

Он сидит за столом около красиво оформленной зеленой зоны, в центре которой стоит чучело косули. Пошлость и гадость, но охота занимает особенное место в жизни здешних посетителей. Как будто им мало того, что они ежедневно потрошат чьи-то жизни на финансовой арене — подавай вдобавок обязательно пустить кровь какому-то несчастному животному.

Пока я подхожу, обращаю внимание, что Завольский-старший перелистывает что-то на планшете с довольной рожей. А увидев меня, улыбка еще больше растекается по его раздутому лицу.

Он напоминает мне героя одной старой фантастической саги известного тем, что он был настолько жирным, что передвигаться мог исключительно в летающей кресле. Если убрать то, что в кино этого злодея всегда показывают гипертрофированно огромным, в реальности он, скорее всего, выглядел бы точно также, как папаша Андрея — похожим на наряженный в дорогие шмотки воздушный шар. Даже сейчас меня посещает мысль однажды пронести с собой шило, украдкой ткнуть его и посмотреть, что будет.

Обязательно сделаю это, когда свершу свою вендетту и полезность, и важность Завольских сойдет на нет. Но, пожалуй, позволю себе слабость ткнуть его открыто. Например, прямо в глаз.

А пока улыбаюсь в ответ, подхожу к столику и наклоняюсь, позволяя Завольскому-старшему по-отечески поцеловать меня в щеку. Напрягаюсь, ожидая еще одного его обязательного проявления «свекровьей любви» — шлепка по заднице. От поцелуя ощущение такое, будто к щеке прислонили свеже пойманную жабу, но это цветочки по сравнению с унизительным шлепком.

Мысль о шиле в его поросячьем глазу уже не кажется такой кровожадной.

— Ну Лерка, ну хороша! — еще одна обязательная фраза из его лексикона. — Где мои годы…

Я занимаю место напротив, незаметно задвигаю под тарелку приборы — всегда есть соблазн не сдержаться и немедленно пустить Завольскому жир.

Официант возникает как по щелчку пальцев, разливает по бокалам вино и приносит мне что-то крохотное на блюде, обложенное листьями экзотической зелени. Пробовать это у меня нет никакого желания. К счастью, и Завольский позвал меня не для того, чтобы накормить, и по большому счету ему плевать, что происходит с моим желудком — главное, чтобы это тело послушно исполняло возложенную на него миссию.

Как, наверное, он удивился бы, если бы узнал, что в этом мы с ним абсолютно похожи, и его роль в моей жизни состоит ровно в том же.

— Хорошая работа! — Завольский пододвигает ко мне планшет, на экране которого — статья со вчерашнего мероприятия.

— Работа? — невинно хлопаю глазами. — Вы же знаете, с каким удовольствием я провожу время с Андреем.

Завольский откидывается на спинку стула и высмеивает мою демонстративную попытку разыграть влюбленную дуру. В «Стрелецком» у него свое личное место и специальный крепкий широкий стул — обычный просто не выдержал бы вес его туши.

— И фотографии что надо. Надеюсь, я больше никогда не услышу ту… мерзость, которую…

Он внезапно перестает смеяться, хватает стакан и делает несколько жадных глотков, чтобы запить неприятное слово.

«Бедняжка, как же тебе неприятно даже допускать мысль о том, что твой единственный драгоценный сыночек, может оказаться «немного странным».

— Мы чудесно провели время, — продолжаю щебетать и чирикать вслух. — Вам абсолютно не о чем беспокоится.

Мне пришлось постараться, чтобы статья о вчерашнем светском мероприятии появилась в интернет изданиях еще до обеда, хотя по графику должна была выйти не раньше четырех. Решила не искушать судьбу и подстраховаться, обеспечить себе дополнительный бонус перед встречей с Завольским. Хорошо, что мое финансовое положение позволяет не только менять внедорожники раз в год, но и держать на прикорме парочку информационных ресурсов. Не больших и не регионального масштаба, но уровень их аудитории позволяет в достаточной степени манипулировать нужной мне информацией.

У меня наготове лежит прекрасный, разрывной материал, но всему свое время.

— Ты знаешь, что я с самого начала относился к тебе с подозрением, — говорит Завольский и, наконец, забывает о статье. — Когда ты только появилась в офисе, подумал, что пришла туда как и все до тебя — покрутить жопой в надежде выцепить кого-то из моих директоров.

Я улыбаюсь, делая вид, что услышала комплимент, а не прямое оскорбление. Хотя сейчас он действительно деликатнее чем в нашу первую встречу. Тогда Завольский без предупрежденья заявился в офис и застал меня в кабинете Андрея как раз в тот момент, когда я вернула подписанные им документы, потому что этот дуралей снова подписал