– Так я объясню. Мы остановились напротив стены, разделяющей триста семнадцатый номер с триста пятнадцатым, – удовлетворенно констатировал советник и, как детскую летающую тарелку, с силой запустил панно в огромное настенное зеркало.

Попал Кряжин очень удачно. Бронзовое панно, пробив насквозь зеркало, свернуло с треноги стоящую за ним видеокамеру и плашмя врезалось в голову незадачливому оператору. Двухкомнатный триста семнадцатый номер одним движением руки Кряжина превратился в четырехкомнатный. Собственно, другие две комнаты гостиничным номером назвать можно было с большой натяжкой. Скорее, это была фотолаборатория, совмещенная с архивом отснятого материала. Оператор после неожиданного попадания завалился на бок, сейчас сидел, упершись рукой на край дивана и другой рукой зажимая сочащуюся со лба кровь.

Кряжин снова рассмеялся и шагнул к образовавшемуся в стене окну, внешне напоминающему раздаточное. В такие подают кухаркам грязную посуду, собранную в обеденном зале. Он смахнул с «подоконника» осколки зеркала и всем телом развернулся к управляющему и оцепеневшему Дутову. Вид Занкиева, впрочем, тоже трудно было назвать невозмутимым. Кряжин смотрел на него и смеялся. И теперь Занкиев уже не удивлялся этому смеху.

– Иди сюда, убогий! – позвал советник мучающегося от контузии оператора. – Иди, дорогой, пока я в тебя еще чем-нибудь не запустил! – повысил он голос, увидев, как тот пытается пройти через дверь. – Лезь в это дупло. Я тебе сейчас «Оскар» давать буду.

Шагнув к двери, к которой уже шагнул Дутов, Кряжин вбил в нее ногу, и она захлопнулась с грохотом, как капкан.

– Простите за банальщину, Дутов, но – руки вверх. Сразу после того, как выложите оружие на стол. И вы, Занкиев, если имеете, тоже, – Кряжин скользнул рукой за спину и, не вынимая из кобуры пистолета, демонстративно щелкнул курком.

Дутов выложил «глок» сразу, Занкиеву пришлось для этого подумать. И только тогда, когда Кряжин выдернул «макаров» из-за ремня, он смирился и подчинился. На полировку стола бесшумно опустился никелированный «вальтер». Потом пришлось подчиниться вторично и отойти к окну.

Советник замешкался с оператором. Потеряв терпение, он схватил его, вползающего в номер, за шиворот, и этого мгновения Дутову хватило, чтобы метнуться к столу.

– Нельзя так с Генеральной прокуратурой! – крикнул ему Кряжин, будучи уверенным в том, что слово «так» тот вряд ли услышит из-за грохота выстрела.

Он поддел стол коленом, и оба пистолета слетели с него в противоположную сторону.

Боль Дутов переживал гораздо мучительнее, чем угрызения совести. Глядя на сломанную кость в ладони, вывернутую наружу и острую, как шило, он орал, заглушая команды следователя. Он находился в шоке. Отводил глаза от раны и замолкал. Возвращал взгляд на торчащую с наружной стороны ладони кость и начинал орать.

Занкиев обладал более крепкими нервами, он просто молча наблюдал, как Кряжин разговаривает по телефону с отделением милиции. Приглаживал усы, молчал и казался невозмутимым. Впрочем, Кряжин не поставил бы и ломаного гроша за то, что тот не орал бы точно так же, раздроби девятимиллиметровая пуля руку ему, а не начальнику его службы безопасности.

– А я-то все удивлялся, слушая Тоцкого! – восклицал Кряжин, укладывая телефон в карман. – Чего это он раз десять вспомнил, как Сагидулла Салаевич, предлагая ему взятку, усы свои чешет перед зеркалом! На колени!.. На колени! – вдруг рявкнул он, заметив напряжение в ногах Занкиева. – Ну?!

Тот покорно опустился на пол. Дутова просить было не нужно, тот находился там уже давно.

– «Скорую»! – молил, оглашая замкнутое пространство ревом, главный охранник управляющего. – Я теряю руку!..

– И вдруг я подумал, что это за волшебное зерцало, так манящее управляющего, – сказал советник. – На стене, сопряженной с соседним номером, обозначенным как триста пятнадцатый. И тогда я решил проверить, что это за номер такой, в который не селят гостей на протяжении последних нескольких месяцев. Вы помните мой вопрос, Занкиев? Я справился, что за помещение рядом с триста семнадцатым номером. И вы должны были ответить, что это номер, но он не используется. Например, по той причине, что в нем идет ремонт. И я бы, может быть, поверил. Но вы сказали – номер. И я сразу проверил то, что подозревал. Вижу, что не ошибся.

В комнату вломились несколько сержантов в бронежилетах.

– Всех троих рассадить по разным машинам. Доставить в окружной ИВС с формулировкой «по подозрению в совершении преступления».

– И какое преступление я, по-вашему, совершил? – улыбнулся Занкиев. – Уж не убийство ли губернатора Резуна?

– Боже упаси, – успокоил его Кряжин. – Пока по подозрению в совершении преступления, предусмотренного частью первой статьи двести двадцать второй[3]и частью второй статьи сто тридцать седьмой.[4]Ирония судьбы, Занкиев. Мы в номере, состоящем из тех же цифр.

– С «два-два-два» все понятно. Во Владикавказе эту тему проходили. Хотя обещаю, сейчас не прокатит. А вот это что за дурь? – уточнил Занкиев, ранее с такой комбинацией чисел не сталкивавшийся.

– Я тебе разъясню. Потом… – Кряжин хищно улыбнулся, и многим показалось, что беспричинно. – А ты знаешь, мне даже приятно, что наконец-то ты заговорил своим языком. Честное слово, приятно.

Он как раз заканчивал просматривать видео, когда в его кабинет ввалились усталые, заросшие двухсуточной щетиной Тоцкий и Сидельников. Они застыли на пороге, увидев, что советник с умилением на лице просматривает откровеннейшую порнографию.

– Раздевайтесь, проходите, – пригласил он.

На его столе горкой лежали кассеты. Они были подписаны карандашом, чтобы не перепутать, и на каждом ярлыке пластмассовых корпусов значились фамилии более-менее известных в городе лиц.

– Ребята! Я вам скажу… – приглушенно пробормотал Кряжин. – Имей я желание заработать, я поднял бы за неделю столько бабок, что не снилось иному нефтяному магнату. В этом сериале столько фамилий… С мальчиками, с девочками, причем несовершеннолетними, с женами других известных лиц… Триста семнадцатый номер – это номер для избранных. Сюда селятся потенциальные жертвы вымогательств, и, представьте, я не слышал, чтобы хоть кто-то из них заявил в милицию или прокуратуру. С кавказским размахом работа сделана, ей-богу… Но в архиве не хватает двух кассет. С Резуном и Тоцким. А теперь, – вдруг посерьезнел он, – о Мининской области.

Во-первых, они привезли, как и обещали, рыбу. Пара копченых семг, литровая баночка красной икры. Воздух в кабинете мгновенно наполнился ароматом, заставляющим слюну выделяться в три раза быстрее, и Кряжин тут же убрал подарки в холодильник.

Мининская область… Богатый край.