не могла ему поверить, не могла простить. Внезапно я осознала, что за всеми моими метаниями, стоит вовсе не желание простить Павла. Он был мне противен. Дело было в другом.

Мне хотелось ощущения защищенности, безопасности, доверия, уверенности в завтрашнем дне. Я хотела жить вместе с любимым мужчиной. Хотела семью. Хотела ребенка. Я хотела слишком многого?

Павел положил руку на спинку моего сидения и медленно приблизился ко мне.

Я почувствовала его аромат парфюма, который так нравился мне раньше. Вспомнила, как сама выбирала его, чтобы купить из отложенных со стипендии денег и подарить любимому.

Тогда я балдела от этого запаха, но сейчас внезапно ощутила, как меня от него тошнит. Буквально. Внутри все болезненно сжималось, вызывая спазмы.

Это было какое-то отторжение на физическом уровне. При том, что он по-прежнему казался мне красивым и внешне привлекательным. Как так?

Нет, с ним я не обрету желаемого. Не смогу я никогда больше доверять ему и чувствовать себя в безопасности. Что-то сломалось между нами. Разрушилось навсегда.

Смогу ли я вообще хоть с кем-то почувствовать это? Или навсегда так и останусь одна?

Да к черту! Лучше одной, чем подстраиваться и стараться быть хорошей и удобной! Не хочу я быть мудрой и все прощать! Терпеть, глотать и закрывать глаза!

Не будет этого! Я – сама по себе!

Он, между тем, продолжал приближаться, явно собираясь поцеловать.

Я уперлась руками в его грудь и попыталась оттолкнуть, отворачивая лицо. Нужно его остановить! Его поцелуи мне противны! Как представлю, что он этими губами…

– Я тебе изменила.

– Что? – его брови взлетели вверх, а сам он ошарашенно завис надо мной.

Да, все, теперь обратно дороги нет. Я вдруг почувствовала огромное облегчение.

В этот момент в стекло кто-то постучал. Павел отстранился и рассеянно посмотрел в боковое окно. Я тоже перевела взгляд.

Ох, блин! Там стоял Есенин и его взгляд яростно пылал.

Вид у него был на редкость грозным. Брови нахмурены, челюсти сжаты, на лице играют желваки. На скрещенных руках мышцы буграми выпирают из-под коротких рукавов футболки. Он еще что-то, кроме футболок, носит?

– Что за хрень? – удивился Паша, окидывая напряженным взглядом огромные габариты.

Тот снова настойчиво постучал, уже кулаком, жестом показывая, чтобы водитель открыл дверь.

Паша потянулся было к замку зажигания, чтобы уехать подальше отсюда, однако охранник у въезда вышел из будки и остановился возле опущенного шлагбаума, намекая, что выезд перекрыт.

Паша, видимо рассудив, что мужчина ничего сделать не сможет, смело отмахнулся от настойчивого стука и сделал жест в стиле «отвали».

Я увидела, как Есенин кивнул, развернулся и… ушел.

Глава 25

Надо же – отступил!

Меня это даже как-то расстроило. Не то, чтобы я хотела, чтобы он вмешался, но… Почему-то не ожидала, что он так быстро отступит.

Однако, выяснилось, что ушел он недалеко, а до багажника Хаммера. Открыл его, что-то достал и решительно двинулся в нашу сторону. В его руках была бейсбольная бита.

Ох, мамочки!

Есенин и без биты выглядит устрашающе, а уж с битой в руках – вообще описаться можно от ужаса! Брови нахмурены, челюсти крепко сжаты, глаза горят.

Глядя на него, можно было с уверенностью сказать, что он не будет колебаться ни секунды, прежде чем пустить биту в ход.

По тому, как изменилось Пашино лицо, я поняла, что он тоже это понял. Поэтому он торопливо открыл замок на двери и даже приоткрыл саму дверь.

– Ну, ты чего, мужик? Все-все, открыл уже! Чего надо-то?

– Из машины выйди, – сухо и резко приказал Демид.

Павел бросил на меня быстрый испуганный взгляд и вылез из машины. Я тоже вышла.

– Что тут, на хрен, происходит? – резко спросил Есенин. – Он тебя обидел? – вопрос был явно адресован мне.

– Нет-нет! Все в порядке, – испугалась я.

Убьет еще!

– Он затащил тебя в машину. Я по камерам увидел, – потребовал он от меня ответа.

– Я собирался просто поговорить со своей женой! – воскликнул Павел, переводя недоуменный взгляд с меня на Есенина и обратно.

Брови Демида поползли вверх:

– Айседора, о чем говорит этот очкарик?

– Это мой муж, – обреченно кивнула я, краснея.

Боги! Что за идиотская ситуация!

Есенин опасно сощурился, глядя на меня. У меня сердце ушло в пятки.

– Однако! Ты полна сюрпризов! Знаешь, сейчас твое заявление о том, что ты не знакомишься с женатыми, выглядит особенно странно, – пренебрежительно хмыкнул он.

– Алевтина, кто это? – потребовал от меня ответа Павел.

– Тот, с кем я тебе изменила, – вздохнула я.

Паша рот открыл, явно пребывая в шоке.

– Изменила! Ля-я… Меня сейчас стошнит, – презрительно фыркнул Демид. – Знаешь, Айседора, я был о тебе лучшего мнения. А ты, оказывается, просто потаскушка.

В его глазах я отчетливо увидела разочарование. Он развернулся и направился прочь.

Меня почему-то сильно задели его слова. А больше всего – разочарование во взгляде. Неожиданно появилось какое-то глупое детское желание побежать следом и начать оправдываться.

Но с какой стати? Он мне кто вообще? Не побегу я за ним. Уходит и ладно.

– Фига ты отомстила! – обалдело воскликнул отмерший Павел, ошеломленно глядящий вслед уходящему мужчине.

Демид вдруг остановился и застыл, не поворачиваясь. Словно обдумывал что-то. Потом развернулся и смерил нас оценивающим взглядом.

– Что ты сказал, очкарик? – переспросил он. – Отомстила?

Он вновь вернулся и посмотрел мне в глаза.

– Так это он тебе изменил, да? А ты ему так отомстила?

– Это не ваше дело! – возмутился муж.

– Слышь, задолбал. Заткнись. Не с тобой разговариваю.

Павел закрыл рот.

Я молчала, обалдело наблюдая за происходящим.

– Да ё-моё! Прости, Айседора, я неверно оценил ситуацию. Беру свои слова назад, поторопился с выводами. Нет никакого смысла хранить верность тому, кто тебе изменил.

Внутри у меня почему-то отлегло.

– Так, все, хватит! – зарычал вдруг Павел. – Оставьте нас! У нас личный разговор!

– Попробуй выгони меня, – нагло ухмыльнулся Демид. – К тому же, ты собираешься разговаривать с моей девушкой.

– Она – моя жена! – взбеленился Павел, сжимая кулаки.

– Пока еще. Айседора, дай мне потом свой паспорт. Я все устрою. Есть у меня в ЗАГСе человечек.

– Что еще за Айседора? – удивился Паша.

– Девушкой? – обалдело переспросила я. – Когда это я вдруг стала вашей девушкой?

–