– Нравится тебе? Да?! – Будто все оскорбления были для него допингом, Руслан ускорялся.

– Ни за что! Скотина! Кобель!

– Скучала по мне? – Вколачивал женское тело то в дверь, то в стену.

– Я тебя ремонт к себе делать позову. – Внизу живота все горело и требовало разрядки, но Вероника ещё держалась. – Вместо отбойного молотка.

– Только с тобой, драгоценная моя. Только в тебе.

Будто ощущал все ее эмоции, Бадоев не давал себе передышки. Как кегли в боулинге, скидывал женской попой книги и кубки с низких полок. Полировал нежными ягодицами обувную тумбочку и журнальный столик. Сместившись в горизонтальное положение, вдавливал Веронику в сиденье огромного дивана.

От той нежности, с какой целовал в машине, не осталось и воспоминания. Веронике порой ударить его хотелось за такой напор, но ударял он. До самой глубины. Ввинчиваясь в тугую плоть. Иногда дразня на входе и тут же погружаясь со звонкой оттяжкой.

Если это был способ свести с ума, то у Бадоева получалось.

Бедра двигались навстречу с сумасшедшей скоростью. Звуки влажных шлепков раздавались в тишине как похоронный марш женской гордости. А то, что происходило с телом, не поддавалось никакому пониманию.

Вероника себя не узнавала. Узкие пальцы выводили восьмерки на горячих мужских плечах, щупали мощные, окаменевшие от напряжения мышцы. А язык скользил по коже. Вылизывал каждый сантиметр, до которого получалось дотянуться. Губы оставляли засосы, будто это был не мужчина, а сладкий леденец. Самый вкусный на свете. Чистый наркотик.

Нет, не она это была. Другая. Дикая.

Не она шептала: «Еще!» – и сама стягивала с себя топ.

Не она била пятками по мужским ягодицам и царапала кожу на голове.

– Да... – Нервы звенели от напряжения.

Лёгкая дрожь с каждой секундой становилась сильнее, полностью лишая контроля над телом. А стоны все больше напоминали вой. Нечеловеческий. Надрывный, какой Вероника никогда не слышала и не представляла, что умеет издавать.

– Хорошая девочка. Горячая девочка.

Такой же безумный. С почерневшими глазами и желваками на скулах, Руслан будто кайф ловил от ее воя.

– Покричи для меня.

Закидывал ее ноги на свои плечи, проникая ещё глубже.

– Давай, добей меня, – хрипел на ухо, размазывая ароматную естественную смазку между ягодиц.

– Отпусти себя! – рычал в шею, проталкивая толстый палец в тугое колечко сзади.

И двигался.

Двигался.

Двигался...

Везде и сразу.

Вынести все эти ощущения было невозможно. Дискомфорт и острое удовольствие сплетались в пестрый клубок. От давления с двух сторон перехватывало дыхание. И сердце билось о ребра так сильно, словно требовало сойти с этого поезда. Прямо сейчас. Куда угодно. Лишь бы только уберечь себя.

Но машинисту все эти желания были до сиреневой звезды.

Диван держался. Бедра вколачивали член все быстрее и глубже.

И, как рыба, выброшенная на берег, Вероника жадно хватала ртом воздух. Загибалась. Колотилась от невозможного, безумного оргазма.

Захлебывалась внезапными слезами. Ничего не видела. Ничего не понимала.

Привычное желание убивать этим утром было у Руслана каким-то тухлым и вяленьким. Костяшки не зудели. Вместо мата хотелось зевать. А вместо утреннего нагоняя ленивым подчиненным – просто послать всех дружным строем на хер.

Поводов скопилось хоть отбавляй. Мало того, что месяц назад спецы по информационной безопасности профукали утечку – хахаля Пожарской. Так за последние пару дней дважды чуть не профукали саму Веронику.

Кастрировать всех нужно было! Канцелярским ножом, чтобы не размножались. И сразу заменить здоровыми. Без сомнительных счетов и с глазами не на заднице, а там, где было задумано природой.

Возможно, если бы вчера Вероника не додумалась сменить маршрут и время поездки, он бы так и сделал. Ночь прошла, а картинка, которую увидел под капотом Тойоты, до сих пор стояла перед глазами.

Ни за что Вероника не доехала бы на своей машине на работу. Заглохла бы на половине пути. А там или ее приняли бы грубо – воспользовавшись шоком, затолкали бы в неприметную тачку и увезли на обработку. Или подогнали бы эвакуатор – якобы по ее вызову.

А дальше сценарий прежний: заброшенная дача или гараж. День-другой усердной вербовки. И все пароли с именами перетекли бы конкурентам.

О способах вербовки Руслан предпочитал не думать. В некотором роде это было бы почти то же самое, что он проделал с ней ночью. Только группой, по кругу, без согласия и так долго, пока не сломается женская психика.

Старая методика. Древняя, как дерьмо мамонта, но работающая даже с самыми надежными работницами.

У Вероники, которую Руслану приходилось качественно разогревать, чтобы расслабилась, не было ни одного шанса пройти этот ад. С её царскими замашками и телом богини эти уроды действовали бы особенно жестко.

«А после я лично переломал бы их всех. От заказчиков до случайных пособников. Каждую косточку».

Злости после пробуждения вроде бы и не было. А задумался, составил мысленно раскладку... кладбище получалось. Большое, свежее, укатанное асфальтом вместо крестов и с белой разметкой вместо памятных табличек.

От легкости, с какой продрал глаза, не осталось и следа. Пальцы сжались в кулаки. Ни в чем не повинная подушка улетела в стену. И только вторая свободная подушка с красноречивой вмятиной заставила остановиться.

При мысли о том, кто лежал рядом, член, как самый умный, первым поднял голову и важно расправился. Аж мышцы пресса свело от его побудки.

– Чёрт! Пожарская!

На логическую цепочку из: «Вмятина есть – головы нет» – ушло не меньше пары секунд. Первая – на проклятие себя. Вторая – на подбор «ласковых» слов для гостьи.

– Вероника! – проревел уже громче, отчего снегири с рябины за окном резко вспорхнули и полетели прочь.

Неплохо было бы, чтобы точно так же полетела Пожарская. Только не от него, а к нему. Но в доме царила тишина, а на крыльце возле дома красовались свежие следы ног.

– Женщина, как тебя нужно трахать, чтобы встать из кровати не могла? – произнес он самому себе под нос. И принялся за обыск.

Никогда еще после ночи качественного секса Бадоеву не приходилось заниматься поисками своей любовницы. Обычно всегда лежали рядом. Довольные, улыбающиеся, в красивой позе, так и зовущей к новым подвигам на эротической ниве.

Даже жена за все двадцать лет брака ни разу не сбегала. Накануне могли ссориться, посылать друг друга, но после секса всегда лежала смирно и подставляла все, что хотел, по первому же намеку.