Взгляд карамельного цвета глаз миновал невиновных и, задержавшись на недовольных, стал жестким и осуждающим.

Как блестящий ученик реакционной ваххабитской ветви ислама, Галиб был красноречивым фундаменталистом, обладавшим сильными связями с воинствующими исламскими формированиями, и регулярно преподавал в университетах по всему арабскому региону. Его называли новым великим глашатаем в деле освобождения Палестины.

— Что ж, давайте, побеседуем, — сказал он. — Озвучим наши беспокойства. Обсудим нашу нынешнюю миссию в деле сохранения ислама и его святынь.

Он склонил голову вправо и устремил осуждающий взгляд на человека, сидящего почти напротив.

— А начнем мы с тебя, Мухаммед.

Шестидесятилетний мужчина в чалме заерзал на стуле и смущенно кашлянул.

— Израильтяне продолжают копать под Харамом, а ВАКФ сидит, сложа руки… И наблюдает, наблюдает. — Тон Талиба сделался резким. — Так и будем дожидаться? Или вы считаете, что наши молитвы остановят их бульдозеры?

— Разумеется, нет, — запротестовал Мухаммед. — Вы же знаете, что не в этом дело.

Галиб развел руками:

— Тогда защищайте свое дело.

Мухаммед еще раз сухо кашлянул.

— С того самого июньского похищения… После того как ваш предшественник был обвинен в соучастии, наша власть существенно ослабела, — напомнил он Талибу.

Кривая губа шейха вздернулась выше. Его предшественник, Фарух бин Алим абд аль-Рахман аль-Джамир, все еще находился под охраной израильских властей. Ему грозили серьезные обвинения в организации похищения, в результате которого погибли тринадцать израильских полицейских и солдат. И хотя единственная санкционированная государством смертная казнь состоялась в мае 1963 года — тогда был повешен глава СС Адольф Эйхман, захваченный агентами «Моссада» в Аргентине, где он скрывался, — многие высокопоставленные израильтяне в парламенте настаивали на том, чтобы Фарух был приговорен за измену к смерти.

Галиб покачал головой и опустил уголки рта.

— Ваша власть не изменилась. А вот что существенно уменьшилось — так это ваше желание.

Он знал, что могло сделать этого человека мягким и уступчивым. Будучи палестинцем по крови, по паспорту Мухаммед являлся израильтянином. И было очевидным, что поменялся не только цвет обложки его иммиграционного документа — с зеленого на синий. В отличие от страдающих собратьев благочестивый Мухаммед жил на благополучном Западном берегу, отделенном израильскими разделительными ограждениями от Газы сотнями километров бетона, стали и колючей проволоки.

Чувствуя, как растет в душе тревога, Мухаммед с надеждой ожидал, что кто-нибудь из сидящих за столом выступит в его поддержку. Все молчали.

— Дело в том, что произошло землетрясение. Несильное. И когда это случилось в первый раз, нам дали разрешение посмотреть, что произошло. Я своими глазами видел туннель… И вы, Сафан, тоже, — добавил Мухаммед, указав на сухопарого араба в куфии, сидящего напротив. — Вы ведь видели его, скажите им.

Сафан безмолвствовал, опустив угольно-черные глаза на свои руки.

Мухаммед настаивал:

— Получены значительные повреждения…

Галиб прервал его:

— Должен ли я напоминать вам, что повреждения появились уже давным-давно, пока вы целую декаду пассивно наблюдали за тем, как евреи копали туннели под мусульманским кварталом?

— Это был компромисс, — упорствовал Мухаммед. — Они получили туннель, нам разрешили восстановить мечеть Марвани.

Он изобразил руками чашки весов.

— И что в итоге получилось? Вы дали зеленый свет ворам, и те пробили в стене мечети дыру.

Мечеть Марвани послужила похитителям точкой доступа к подвалам под горой, в потайную комнату, замурованную за стеной мечети: они проломили в ней брешь пластичной взрывчаткой С-4.

Лицо Мухаммеда покраснело. Он только играл на руку Талибу. Этот человек явно решил наказать его в назидание другим. Ясно было одно: назначение Талиба было признаком скрытой антиправительственной политической программы, разворачивающейся на куда более высоком уровне. При нынешнем положении дел Мухаммед по-прежнему не понимал, как могли израильтяне позволить Талибу даже въехать в страну. Скорее всего, просочиться Талибу помогли его ливийские связи в «Хезболле». А еще этому человеку пришлось поступиться харамом, отказаться от всех появлений в СМИ, а переписку вести под вымышленным именем Талал бин Омар. Однако израильтяне далеко не глупы: видимо, им было нужно держать Талиба в удобной близости.

— Мы всегда стремились к разумному решению — к миру. Сотрудничеству. Сосуществованию. Именно этому учил нас Пророк, — отчаянно пытался оправдаться Мухаммед.

— К миру? — хмыкнул Галиб. — Сосуществованию?

Он с издевкой протянул руки к Мухаммеду и обвел взглядом сидящих за столом.

— В Иерусалиме нет никакого мира. Мир — безнадежный идеал, к которому взывают слабые. Никогда не бывать миру в том месте, где евреи, как вредители, роют ходы под священной мечетью великого Пророка. А сосуществование — это оправдание вашему страху перед их армией и ядерным оружием. Только победа принесет мир. И во имя Аллаха мы ее одержим.

В нем сейчас ярко преобладал учитель, всегда готовый нести тафсир ал-Куран,[48]поощряющий джихад.

— Или у вас другое мнение?

Хмурые лица повернулись к Мухаммеду. Вопрос был как заряженное ружье. Мухаммед помедлил, обдумывая достойное возражение.

— Я вовсе не мирюсь с тем, что происходит, но…

— Да я своими ушами слышал, как они там роют! — не выдержал другой старейшина. — Молюсь в мечети… и прямо у меня под ногами… Отбойные молотки!

Он приложил к уху ладонь лодочкой и попытался повторить звук:

— Шух-шух-шух, шух-шух-шух. Своими ушами. Истинная правда. Евреи хотят разрушить харам!

Комната взорвалась.

С улыбкой Галиб наслаждался моментом. Полминуты спустя он наконец воздел руки, призывая к молчанию.

— Инвазия. Нашествие термитов. Вот с чем мы имеем дело. Здесь возник очаг эпидемии, который надо ликвидировать. Мы должны очистить наш дом от скверны. И это не выбор. Это наш скрепленный присягой долг.

Члены совета единодушно прокричали слова поддержки.

— Мы должны удерживаться от радикальных мер, — мягко упрашивал Мухаммед, поднявшись со стула и опустив ладонь на стол. — Враждебные действия приведут только к невинным жертвам.

Он дважды хлопнул ладонью по столу.

— Разве не подтверждается это раз за разом?

Его голос потонул в криках порицания. Талибу пришлось вновь вмешаться, чтобы утихомирить собрание. Длинным тонким пальцем он ткнул в сторону Мухаммеда и скомандовал: