Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что ты? Пацанов наших в стельку не видела? Или ты опять… Лен, выдохни… — спрятав слегка озябшие ладони в карманы комбинезона, Лиза медленно зашагала рядом с Леной, наслаждаясь запахом этого вчера. Где-то в нескольких метрах он пах дешёвой выпивкой, папиросами и угаром, но не здесь, под большим вязом. — Лена! Ну мы же с тобой остаёмся. Образуется всё. Писать тебе будет, хоть каждый день! Это же Белов! Если уж ты его зацепила, будет с тобой… Я знаю его уже четыре года, не подводил ни разу… Поверь!
— Я не знаю, почему… — девушка не дрожит голосом, но, скорее, раздражается из-за несправедливости. — Почему? Почему когда все складывается так классно, что-то возникает, не даёт продохнуть… И бац, и пока… Вот, Пчёлка, понимаешь… Теперь и Сашка, расстояния… Армия! Два года, Лиз. Поверь, это многое решает, особенно, в наше время. Он там… А мне только письма. И не сгинуть!
— Лен, ну… Не раскисай! Расстояние решаемо, преодолимо… — для Лизы в самом деле нет понятия расстояния. Однажды в нежном возрасте осознав, что нет выхода только когда в деревянный ящик с телом вбивают гвозди, армия Сашки не кажется ей ахиллесовой пятой. — А пока в институт поступишь, ну или в техникум. С работой сладишь. Сколько миллионов наших ровесниц ждут, не жалуются!
— Давай, расскажи мне про жён декабристов, Саня тоже пытался! Вот только я — не они.
— И Белый прав!
— Все-то у тебя правильно, Лизка… — Лена понимает, что ей трудно достучаться до ясного мира Павловой. Большеглазая мечтательница Лиза смотрит на неё с какой-то неведомой, чистой и светлой планеты, а в мире Лены Елисеевой… Увы, не все так разукрашено в пестрые тона. Так бывает, когда думаешь сначала не о том, как счастливо заживешь с парнем через два года, а как удачно подзаработать, и, не оставив у разбитого корыта мать, страдающую от привычки отца, переросшую в зависимость. — Но сама поразмысли, как бы ты…
— Что? — не трудно догадаться, что для Лены Лиза Павлова — ребенок, несмотря на разделяющие их два года разницы. Лена не думает, что Лизе бывает больно и страшно. Такого просто не может быть, однако памятник родителям Лизы на Смоленском кладбище в Ленинграде говорит обратное. Ленкины опасения кажутся Павловой пустыми и преодолимыми. — Говори, мне интересно!
— Без раздолбая своего, на целых года два! Не кому будет тебя на руках носить, за нос щипать, смотреть глазами преданного щенка. Только письма, звонки иногда, одни обещания, что когда-нибудь вы заживете… — и Павлова дернула тонким плечом, ощущая, что Ленка бьёт по больному. — Брат уйдет служить, то свыкнешься, а твой лучший, как ты говоришь, друг… Перетерпишь? Куда плакаться будешь? Кому все это надо?
— С чего взяла, что стану плакаться? Забоюсь расстояния? Что… Ты… Знаешь… — Павловой не приятно, когда кто-то заикается о том, что она вовсе неравнодушна к лучшему другу. Нарушает ту грань, за которую она никого не пускает. Не пустит и Лену, которую сама вызывала на разговор. — Перетерпела бы, раз так… — коротко произносит Лиза. В конце концов, и ей когда-нибудь нужно будет покинуть Москву, чтобы учиться в родном городе. И это когда-нибудь наступало через год.
— А пока молчишь, делаешь вид, что все тебе по плечу. Витаешь в облаках, как бабочка. Красивая, цветастая. Все смотрят, думают, откуда такая взялась, в такой-то компании! — спокойнее добавила Лена, которой и вправду немного обидно. Космосу не грозит участь Сашки Белова. И при нём своя судейская дочка, пусть сиротка; подобранная, как специально, будто бы кто-то сверху что-то там решает. И у всех все слаженно, но только… Не у Лены Елисеевой. — Не кипятись, Лизка, вижу же. Ведь я сама такая была, но понимаю, что, рано или поздно, парни перестают играть в друзей… И у тебя будет целое доказательство! Даю срок в год, не больше… Оценишь по достоинству!
— Откуда ты знаешь? — никто не мог решать за Лизу, если дело касалось близкого ей человека. — Как решу, так и будет. И мы не о том начали.
— Ума много не надо.
— И что с того?
— Пока время есть, — Лена кинула свой сероватый взор в сторону парней, — говори, что накопилось. Подойди, обними и признайся. Как в первый и последний раз! А там… Гори огнём…
— Лена… — разубедить Елисееву в том, в чем не получалось разуверить большую часть знакомых, Павлова не собиралась. У Лизы просто есть человек, с которым она может молчать и плакать, дурачиться и веселиться. В котором она знает не только всеобщего любимца и балагура, и… Ей не хочется нарушать ту грань дружбы, в которую она поверила, стоило ей оказаться в компании друзей брата. — Тебе легче?
— Какой там? — Ленка внимательно смотрит на наручные часы, напоминая себе о времени. Пусть золотое кольцо на её безымянном пальце хочет сказать другое. Но оставаться среди веселья невыносимо.
— Уже уходишь?
— Сашке не до меня! Скажи, что домой пошла, поймет.
— Не страшно одной?
— Волков бояться, в лес не ходить, — пока метро не закрыто, Лена успевала без приключений добраться до дома, ведь обещала матери, что приедет до одиннадцати, — ладно, увидимся! Саша поймет. Завтра на вокзал прибегу…
— До скорого! — шепчет Лиза в темноту весеннего вечера, стоя одна посреди пыльной тропинки.
Лиза обещала себе, что разговор с Ленкой, останется только между ними, в тени усталого вечера. Елисеевой легче было отвести тему не на себя, продолжая настаивать, что никто не жил на её месте! И тем более Лена не думала о том, что породила в Павловой дым осадков, которые роняли сомнения в правильности происходящего.
А что если Елисеева права? Такими друзьями не бывают парень и девушка!
Нет, к чёрту. Не сейчас!
Но знакомые заплетающиеся голоса напоминают, что сегодня вечером, несмотря на чужой праздник, Лиза не одна. И вообще, её выследили. Пасли, как овечку. Не слишком внимательно, были и другие важные дела, но два оболтуса здесь. И если в Космосе Лиза уверена на все сто процентов, то разбитной Валера — та ещё новость!
— Вот ты… Куда, бля, пропала-то! И… блин… одна… Смотрите на нее! Мелкие и неугомонные заразы растут в большие!
— Кос, чё ты? Ну, нафига, дурак, лекцию читать, Пчёла ж сказал, просто забрать… Лизка, не бей этого аристократа!
— Как ты меня обозвал? Попался!
— Тьфу ты! Сказал же, Фил… Из-за
