Со стрельбой дело пошло веселее. Меир понял, что попадает вовсе не в край мишени, а туда, куда надо. Полигон выходил на океан. Воду тоже отгородили стальными щитами. Его учили водить катер, и нырять. Плавал Меир отменно, как любой мальчишка, выросший в Нью-Йорке, но с аппаратом Рукероля никогда еще не погружался, и вообще не видел такой конструкции.

Катером, впрочем, оказалось, управлять гораздо легче, чем автомобилем. Щиты, загораживавшие акваторию, поднимались. Инструктор, обучавший Меира, позволил ему выйти в море, под наблюдением.

Меир, в двадцатый раз, повторял проклятый маневр. Все его наставники были молчаливы. Человек, сидевший в купе «Колумба», с Washington Post, тоже говорил немного. Незнакомец носил простое, старомодное пенсне и покуривал короткую трубку. Получив портфель, Меир оглянулся. Мужчина напротив, махнул рукой. Двое, в невидных костюмах вышли, дверь закрылась.

Меир не испугался. Он покраснел, как обычно с ним случалось, когда он злился. Юноша, ядовито, начал:

– Здесь территория Соединенных Штатов Америки, мистер. Я американский гражданин, извольте объясниться…, – в его руке очутилась стальная фляга с кофе. Незнакомец, весело улыбнулся:

– Прошу прощения, мистер Горовиц. Мне, то есть нам, необходимо было с вами поговорить. Наедине, без посторонних глаз и ушей. Вы присаживайтесь, – предложил мужчина в пенсне, – до вокзала Гранд-Сентрал полтора часа. У нас есть время.

Он заинтересованно, посмотрел на Меира: «Вы покраснели. Вас что-то смутило?»

– Меня смутило, – саркастически отозвался Меир, – что я до сих пор не знаю, как обращаться к вам, дорогой мистер, – человек вынул у него из рук портфель.

– Пейте кофе, – посоветовал он, – моя жена варила, утром. Александр Македонский, как известно, отбирая солдат, давал им пощечину. Покрасневших людей, он ставил в первые ряды, а побледневших…,

– Во вторые, – кофе был крепким и горьким. Вытащив из кармана пиджака пачку папирос, Меир вопросительно посмотрел на собеседника. Мужчина кивнул.

– Во вторые, – повторил Меир, – потому что такие солдаты, хоть и не бросаются на врага, очертя голову, однако и они хороши в бою. Они выносливей. Бледнеть я тоже умею, – Меир, сам того не ожидая, рассмеялся.

– Не сомневаюсь, мистер Горовиц, – одобрительно заметил его собеседник. Он представился мистером Алленом Даллесом, работником, Государственного Департамента и секретарем Совета по Международным Отношениям. Меир слышал о них, краем уха. В Совет входили и демократы, и республиканцы. Неправительственная организация, Совет, как говорили, неофициально определял внешнюю политику страны.

– Я не дипломат, мистер Даллес, – растерянно, покашлял юноша, – я агент Бюро по Расследованиям, занимаюсь финансовыми преступлениями. Мистер Гувер….,

– Мистер Гувер поддерживает наше предложение, – прервал его Даллес, – он вас порекомендовал, мистер Горовиц. Не беспокойтесь, вы вернетесь в Бюро, после отпуска. На какое-то время, разумеется, – в окне проносились мирные, сонные городки Нью-Джерси.

Юноша напротив, вежливо ждал. Даллес думал, что Гувер, конечно, прав. Глава Бюро отлично разбирался в людях.

– Жалко его отдавать, – заметил Гувер, – но чего не сделаешь, ради безопасности страны. Не смотри, что он на подростка похож. Такие люди, как он, в бою лучше, выносливей. В любом бою, – Гувер подписал приказ о переводе агента Горовица.

– С доктриной Монро мы скоро покончим, – Даллес выбил трубку, – в следующем году Япония откроет войну против Китая. Самураи побеспокоят Советский Союз, на восточных границах. Европа, мистер Горовиц, скоро вспыхнет, как сухое сено. Америка не может оставаться в стороне, нам надо подготовиться. Понадобятся надежные работники, вроде вас…, – Меир, внимательно слушал. Юноша, честно сказал:

– Я знаю языки, но, мистер Даллес, я не умею стрелять, никогда в жизни не водил машину…, – Даллес отмахнулся:

– Вас научат, мистер Горовиц. Через две недели явитесь на службу. Потратите отпуск на знакомство с новым местом работы. Семья ваша не должна ни о чем знать. Вы получите телеграмму, отзывающую вас обратно в Вашингтон, в Бюро.

– А куда я поеду на самом деле? – поинтересовался Меир.

Даллес вскинул бровь: «Вы все узнаете, в нужное время».

Ежедневные отлучки в Хобокен Меир объяснял визитами в нью-йоркское отделение Бюро. Аарон каждое утро, после миньяна, тоже куда-то уходил. Брат говорил, что работает в библиотеке Еврейской Теологической Семинарии, но Меир видел какую-то грусть в его темных глазах.

Они с отцом обедали в ресторане Рубена. Доктор Горовиц расспрашивал старшего сына о Палестине, а младшего о Вашингтоне. Отец, следующей осенью собирался навестить Эстер, в Амстердаме, где проходил международный медицинский конгресс. Дочь написала, что Давид председательствует на секции эпидемиологов.

– Можем вместе поехать, – предложил доктор Горовиц, – посмотрите на племянника, или племянницу, увидим Лондон и Париж. Если вам отпуск дадут, – торопливо прибавил отец.

– Конгресс в ноябре, после праздников, – он взглянул на старшего сына, – с общиной не должно быть затруднений. Ты отправил письма? – Аарон намеревался предложить свою кандидатуру синагогам в Нью-Йорке. Доктор Горовиц обрадовался. Хаим не хотел, чтобы сын уезжал из города.

– Эстер в Европе, Меира я не вижу, – ласково сказал он, – хотя бы ты меня не бросай.

Старший брат кивнул. Меир, краем глаза, увидел, что Аарон покраснел.

Мистер Чарльз, наконец, отпустил его, что-то пробормотав на прощанье. Меиру хотелось думать, что он услышал похвалу, однако юноша не обольщался на счет своих способностей к вождению. Он быстро добежал до простой, деревянной душевой. Для занятий Меир привез в Хобокен старые, времен Гарварда джинсы, потрепанные теннисные туфли и пару спортивных рубашек. Растираясь полотенцем после душа, Меир заметил конверт, в шкафчике. Ему предписывалось явиться на полигон через два дня, в девять вечера.

– С одним вещевым мешком, – гласил постскриптум, – и вашим паспортом.

Вещевой мешок, армейского образца, красовался рядом с его костюмом и ботинками.

– Здесь даже аэродрома нет, – подумал Меир, – наверное, на машине поедем, куда-нибудь.

Он попрощался с молчаливыми охранниками. Брат ждал его в ресторане Рубена, на ланч. Паром отходил через четверть часа. Оглянувшись, Меир увидел форд, с мистером Чарльзом за рулем. Машина выезжала из ворот.

– Садись, – велел инструктор, – подброшу. Держись крепче, – Меир едва успел схватиться за ручку над головой. Форд заревел, стрелка подобралась к восьмидесяти милям в час. Он крикнул: «Я не знал, что можно так быстро водить!»

– Тебе нельзя, пока еще, – отрезал мистер Чарльз. Машина наклонилась на крутом повороте, не снижая скорости. Меир широко улыбнулся.

В ресторане Рубена было шумно, звенел колокольчик за стойкой. Официанты разносили тарелки со знаменитыми, огромными сэндвичами, из ржаного хлеба, солонины и маринованных огурцов. Кока-колы здесь не держали. Рубен подавал имбирное пиво, и лимонад. Аарон сидел у большого окна, выходившего на Пятьдесят Девятую улицу. Мимо пробегали мальчишки-разносчики, с коричневыми пакетами. На улице царила полуденная толчея, гудели такси, автобусы были разукрашены рекламами бродвейских мюзиклов и новых фильмов.