Прислуга не спит еще. Горничная Лера ждет меня у входа, как и положено хорошей исполнительнице.

– Всю одежду нашей гостьи в камин, прямо сейчас. Все, что найдешь, – приказываю я, не глядя на служанку. Знаю, что она исполнит все, что я сказал беспрекословно. – На ее кровати оставить только подушку и простыню. Все накидки с кресел, кроватей, диванов убрать. Исполняй.

Девка уносится, быстрее ветра. Ну, вот, вторая часть марлезонского балета начнется после того, как Вера уложит Маришку. Дурочка, неужели она и вправду решила, что будет по ее?

– А у тебя есть мама? – сонно спрашивает Маришка, поглаживая мелкого котенка, лежащего поверх ее одеяло. Я против того, чтоб животное находилось в детской кровати, но капризница не позволила мне согнать Всесильного. И я покорилась, ведь хозяйка тут она.

– Нет, – выдыхаю я, закрывая большую сказочную книгу. У меня никого нет вот уже почти шесть лет. С тех пор как я объявила о своей беременности. – Меня воспитывал дедушка. Но…

– Он умер? – вздыхает малышка, и ее глазенки начинают наливаться слезами. – Жалко, дедушки добрые.

– Нет, детка. Не переживай. Просто мы поругались, – поправляю воздушное одеяльце. Даже на постельном белье у Маришки нарисованы эмблемы всем известной вселенной. Я вдруг вспоминаю сложенные стопки детской одежды в своем шкафу, которые так и не решилась раздать, и прикусываю губу. До боли, чтобы не показать как мне плохо. – А теперь пора спать. Смотри, и котик твой уже видит сны. И наверняка ждет, когда ты присоединишься к его сказке.

Втыкаю в розетку ночник в форме диснеевского монстрика, который озаряет пространство призрачно-синим светом. Но Маришку успокаивает этот светильник.

– Спокойной ночи, мама Вера, – шепчет девочка. И мне кажется, что меня перевернули вниз головой и со всей силы грохнули оземь. – Я так буду теперь тебя звать.

– Не думаю, что твоему папе это понравится, – шепчу, прикрывая за собой дверь.

Приваливаюсь спиной к стене небольшого коридора, разделяющего хозяйскую комнату и спальню прислуги – мою спальню, и пытаюсь выровнять дыхание. В груди снова образуется дыра размером с Марианскую впадину: беспросветно черная и болючая.

– Вера с вами все в порядке? – я вздрагиваю. Не заметила, как Ярцев появился. Стоит совсем рядом, держа в руке большой бокал, полный коричневой жидкости, горько пахнущей шоколадом и кофе. – Если вы Вера, конечно.

– Да, в порядке, – сиплю, боясь, что сейчас свалюсь к ногам этого мерзавца.

– Представляете, что я только что узнал? Вы, оказывается, полны секретов. И секретов не ясных, а от того пугающих. Как это ни странно, вы дама без прошлого. Точнее, о вас нет сведений нигде. Ни в паспортном столе, ни в базах спецслужб, ни в полицейских архивах. Такое ощущение, что вы на свет народились пять лет назад. Как раз тогда о вас появились первые упоминания. Но для пятилетки вы слегка крупноваты.

– Вы плохо искали, значит, – кривлюсь в подобии улыбки, вспоминая последние слова деда, брошенные мне в спину как индейский топор. Он сказал тогда – «Лишу тебя всего, кроме жизни». Пожалел, значит. И ведь почти не соврал. Просто, движением пальцев, отнял у меня часть прошлого. Выкинул, как собачку.

– Мой начальник охраны так не считает. Он профи. Кто ты? Борька все же нанял тебя, дрянь и даже потрудился состряпать биографию, не думал подлец, что я так глубоко стану копать? И ты не Вера, наверное даже, – сильные пальцы смыкаются на моем подбородке, не позволяя даже подумать о бегстве. Я смотрю в злые глаза Макара, и мечтаю испариться. Просто исчезнуть, раствориться в воздухе. Но проваливаюсь в свое прошлое, которое засасывает словно трясина. Мой дед выполнил обещание, это было в его силах. Просто стер меня из памяти своей, а заодно и из вселенной. Выбросил в жизнь, которую я по его мнению заслужила своей строптивостью и непослушанием. Тем, что влюбилась не в того мужчину, что решила рожать вопреки его запрету. Сбежала от навязанного мне брака, который был нужен Деду. Он считал, что Славка нацелился на его богатство. И оказался прав, черт бы его побрал. А я дура, но если бы у меня была возможность переиграть все, я бы не воспользовалась ею. Последним подарком человека воспитавшего меня после смерти мамы, стала маленькая квартира и пакет документов. Верой я как была, так и осталась. Но фамилия и отчество изменились, только подруг отнять он у меня не смог. Это оказалось непосильно даже для всемогущего старика. Да и воспоминаний тоже. И его жутко все это бесит, я точно знаю.

– Я уже говорила, что незнакома с Борисом, – говорю ровно. Я и вправду сейчас спокойна, даже слишком. – Повторю еще раз, если надо. И еще, я никогда не вру.

– Вера, я тебе не верю, – ухмыляется Макар, наблюдая за моей реакцией. И вдруг переворачивает на меня свой бокал, прямо мне на дурную голову. Мне хочется рыдать от унижения. Противные струи стекают по любимой кофте, капают на юбку. Растекаются уродливыми кляксами по трикотажу колготок. – Но больше не стану рыться в твоем фальшивом «бельишке». Игра так игра. Хотя, что-то мне подсказывает, что тебя тоже используют втемную. Ну ладно, Маришка к вам привязалась и сейчас даже счастлива. Я такой свою дочь не видел очень давно. Так что я выполню свои обещания. Не станет же Борька рыть себе яму, подсылая ко мне киднепершу. Обидишь мою дочь – уничтожу. А пока, исполняй условия нашего договора.

– О чем вы? Что происходит, вообще? Зачем вы это сделали? За что? – шепчу, борясь со слезами. Нельзя позволять ему видеть мою слабость. Тогда моя жизнь в этом доме превратится в ад. Я просто убегу сегодня, когда зверь заснет. Пусть подавится своими деньгами и договором, и чертовой паранойей. Только вот как быть с обещанием данным Маришке? Я ведь предам ее, на всю жизнь отучу доверять людям.

– Переоденься и прими душ, – хлестко приказывает хозяин, прожигая меня потемневшим взглядом, – смотреть противно. Ты похожа на турецкого воришку. Джентельменов удачи смотрела?

– Ненавижу, – хриплю я, сжимая кулаки до боли в костяшках. – Ты больной ублюдок. Параноик.

– Это прекрасно. Значит я бужу в вас тайные желания. Ненависть посильнее любви будет, правда Вера? Любовь быстро проходит, преснеет и становится привычкой. Приедается. Вам ли не