Вдруг ворота Эсефуса открылись и оттуда с громким боевым кличем появился Сивиг, который скакал впереди сотен своих людей, гордых воинов Эскалона. Дункан был счастлив видеть своего старого друга во главе своей небольшой армии, человека, с которым он выступал в сражение бессчетное количество раз. Это был солдат, которого многие годы подавляла Пандезия, и который, в конце концов, восстал.

Воспользовавшись этим преимуществом, Сивиг бросился вперед и присоединился к людям Дункана, после чего они вместе начали оттеснять пандезианцев назад. Воины Дункана издали громкий боевой клич, бросившись вперед, полные энергии. Дункан увидел новый страх на лицах пандезианцев. Очевидно, они рассчитывали на то, что люди Эсефуса подчинятся требованиям. Они осознали, что силы Дункана удвоились в размере и начали паниковать. Он видел этот страх на лицах врагов слишком много раз и знал, что это означал – это его шанс.

Дункан бросился вперед, пользуясь их страхом, оттесняя их еще дальше назад, ведя своих людей вперед. Тех пандезианцев, которые спаслись от стрел, убивали Дункан и его люди. Поднялся хаос, когда ход сражения начал раскачиваться в другую сторону. Сдавая позиции, солдаты Пандезии начали отступать, после чего развернулись и побежали.

Дункан и его люди последовали за ними, Сивиг скакал рядом, тоже ведя своих людей в атаку. Воздух наполнился их победоносными криками. Когда пандезианцы попытались вернуться в безопасность своих бараков и закрыть ворота, Дункан добрался до ворот первым и убил двух солдат, которые пытались опустить засов. Он пронзил одного из них в живот и ударил второго в лицо рукоятью своего меча, после чего пнул третьего.

Вскоре пандезианцы отказались от идеи закрыть ворота и просто побежали в свои бараки. Дункан поискал глазами их командира, осознав, что должен отрезать армию от ее лидера, и заметил его в толпе, украшенного пандезианскими знаками отличия.

Дункан прорвался через ряды солдат, направляясь к командиру, пока, наконец, не приблизился к нему и не заставил его сразиться с ним. Они стояли друг против друга с мечами в руках, в то время как вокруг них образовалась небольшая толпа, расчистив для них пространство. Дункан ощущал, что все глаза устремлены на них, и понимал, что этот бой определит исход всей битвы.

Они атаковали друг друга и отчаянно сражались. Этот человек был намного лучшим бойцом, чем другие, и Дункана поразила сила и скорость его ударов. Во все стороны летели искры, когда их мечи то и дело встречались. Ни один из них не уступал другому, оттесняя друг друга из одного конца в другой. Наконец, у Дункана появился соперник, которого он мог уважать. Он не пожалел о том, что он – воин Эскалона.

В конце концов, Дункан, теряя силу, подскользнулся, но в эту минуту он обнаружил слабое место противника. Когда командир Пандезии поднял свой меч, Дункан бросился вперед и схватил воина, толкая его плечом в живот.

Дункан толкнул его в снег, прижал к земле и, вынув короткий меч, прижал его к горлу воина.

«СДАВАЙСЯ!» – приказал Дункан, в то время как толпа притихла, в сражении наступило затишье. – «Сдавайся и будь нашим пленником, и тогда я не убью тебя и твоих людей!»

«Сдаться тебе?» – бросил воин в ответ. – «Ты – не король! Ты – всего лишь раб Эскалона!»

«Я не стану повторять дважды», – мрачно предупредил Дункан.

Командир несколько раз моргнул, хватая ртом воздух, очевидно, осознав серьезность Дункана.

В конце концов, он кивнул и крикнул:

«МЫ СДАЕМСЯ!»

Раздался громкий крик победы среди людей Дункана и Сивига, когда все солдаты Пандезии, стоя спиной к стене, быстро сложили свое оружие. Они все выглядели слишком счастливыми, приняв это предложение. Очевидно, ни одному из них не хотелось погибнуть в бою.

Дункан почувствовал, как его по спине, в знак восхищения, похлопала пара сильных рук, когда его люди бросились вперед и начали снимать с врага их оружие и броню. Поднимался один радостный крик за другим, когда его воины начали осознавать, что они добились невозможного: Пандезия потерпела поражение. Эсефус, один из самых важных городов в Эскалоне, освобожден.

Случилось немыслимое.

Несмотря на неравные силы, Эскалон побеждал.

* * *

Дункан шел по гавани Эсефуса в сопровождении Сивига, Энвина, Артфаэля и десятков своих людей, осматривая нанесенный ущерб. Запах дыма все еще висел в воздухе, поскольку флот Пандезии по-прежнему горел, его еще не погасшие угольки сверкали в ночи, перемежаясь случайным свистом, когда падали мачты. Казалось, что вся гавань охвачена большим пламенем.

Люди Дункана и Сивига загнали сотни пленных солдат Империи, заковав их в кандалы, в темницу форта. Кроме того, его люди также были заняты вылавливанием плавающих останков, ценных сокровищ и оружия длинными крюками. Они также то и дело вытаскивали плавающие трупы, прежде чем отпустить их.

Дункан окинул взглядом береговую линию, усеянную раздутыми трупами. Это было самое большое разрушение, причиненное солдатам Пандезии, которое он когда-либо видел, и, вероятно, самым большим разрушением, которое он когда-либо причинял вторгающейся армии. Он был удовлетворен.

Факелы были потушены один за другим, когда ночное небо постепенно сменилось рассветом. Небо освещалось миллионом цветов с каждым пройденным ими шагом. Дункану казалось, что мир заново рождается.

«Это чудо», – произнес Сивиг, шагая рядом с Дунканом, низким и хриплым голосом.

Дункан повернулся и посмотрел на своего старого друга. У Сивига были длинные черные волосы, борода и кустистые брови – именно таким он его и помнил. Он казался открытым всем ветрам, его лицо огрубело от большого количества дней, проведенных в море на отрытом солнце.

«Что это?» – спросил Дункан.

«То, что скорость и элемент неожиданности могут сделать в сражении», – ответил Сивиг. – «Они могут превратить подготовленных людей в объекты страха, они могут позволить сотне сразить тысячу».

Он повернулся к Дункану.

«Ты всегда был величайшим среди всех нас», – добавил Сивиг. – «То, что ты сделал здесь этой ночью, будет записано на все времена. Ты освободил наш великий город – город, который, как мне казалось, невозможно освободить. И ты сделал это перед лицом огромной империи, зная, что наверняка встретишься с местью и смертью».

Сивиг положил руку ему на плечо.

«Ты – настоящий воин», – сказал он. – «И настоящий друг. Мои люди благодарят тебя. Я благодарю тебя».

Дункан скромно покачал головой.

«То, что я сделал, было во имя справедливости», – ответил он. – «Во имя свободы. Я сделал не больше тебя самого. Я сделал то, что следовало сделать старому королю много лет назад. Не забывай, что мы бы не победили сегодня, если бы не ты и твои люди».

Сивиг остановился и вздохнул.

«А теперь?» – спросил он.

Они остановились в дальнем конце гавани и Дункан, повернувшись, всмотрелся в серьезное лицо своего друга. Лицо Сивига, испещренное морщинами, грубое, закаленное временами года, этим городом у моря и резкими ветрами и волнами.