Его размышления прервал острый спазм в желудке.

А когда он ел в последний раз? Хороший вопрос. Кажется, накануне вечером. Какую-то гадость на мальчишнике, как раз после того, как крошка выпрыгнула из торта… Потом, утром, она чуть не сожгла дом. Это ж надо умудриться испортить яйца с беконом! Даже он, Джо, в состоянии пожарить яичницу, хотя и не повар.

Чем скорее эта женщина уйдет из его дома и жизни, тем лучше.

Ну что она там копается?

Молодой человек бросил недовольный взгляд на пустой коридор, открыл записную книжку и начал листать. Мэрили, вот как зовут рыженькую. А вот и номер ее телефона. Он нетерпеливо постучал по кнопкам, и после трех длинных гудков в трубке раздался чувственный голос:

— Алло?

Джо ощутил, как напряжение покидает его — в этом «алло» было все, что он хотел услышать. Мэрили не станет бросаться на мужчину, как разъяренный тигр.

Не станет прятать красивую фигуру в мешок под названием «костюм».

Не стянет волосы на затылке, когда — он знал это — золотистые локоны так приятно пропускать через пальцы.

И уж конечно, не будет делать вид, что изображала страсть, потому что на самом деле теряет сознание от одного лишь его прикосновения…

— Алло?

Джо швырнул трубку, вскочил, сунул руки в карманы и зашагал по комнате.

— «Маленький спектакль»! Это же надо! — бормотал он. — Она превращается в опытную соблазнительницу, когда ей удобно. И наоборот. Кто знает, что у нее на уме? Кто…

В коридоре раздались шаги, Джо вышел из кабинета. Люсинда стояла на нижней ступеньке лестницы, чемодан был рядом.

Он подумал, что она могла бы попросить его снести вещи вниз и не мучиться самой. И вообще нужно иметь стальные нервы, чтобы вот так бесцеремонно вторгнуться в его жизнь. А больше всего ему хотелось вытряхнуть у нее шпильки из пучка и стащить этот дурацкий костюм в стиле Мэри Поппинс…

— Я ухожу.

— Рад это слышать. — Джо стоял, привалившись к косяку и скрестив на груди руки. Губы у него были плотно сжаты, смотрел он сердито.

Впрочем, Люсинда и так знала, что для всех будет лучше, если она покинет этот дом как можно скорее; но оставалось еще одно крайне неприятное, но необходимое дело.

Собрав вещи, она заглянула в кошелек… и поняла, что ее капитал составляют несколько мелких монет и две десятидолларовые купюры — запас на черный день.

Девушка почувствовала, что слабеет. Остаться без гроша в кармане в Сан-Франциско?! Это же кошмар!

И тут пришла спасительная мысль. Она ведь проработала целый день, длинный и ужасный день на Джо Романо.

Он должен ей заплатить.

Просить об этом, конечно, неприятно и унизительно, но последние несколько месяцев научили ее, что ради выживания нужно делать даже то, чего не хочется.

Люсинда откашлялась.

— Мистер Романо!

Ехидная ухмылка заиграла в уголках его губ.

— Вижу, мы снова настроились на официальную волну.

— Мистер Романо, вы должны мне.

— Что, простите?

— Я работала на вас в течение… — она взглянула на часы, — в течение почти семи часов. Помножив почасовую оплату на семь, получим…

— Что-что вы здесь делали, мисс Бэрри?

Девушка покраснела. Этот мерзавец хочет, чтобы она на коленях его умоляла?

— Я пробыла семь часов в роли вашей прислуги. Поэтому вы должны мне…

Джо лениво оттолкнулся от косяка, сунул руки в задние карманы джинсов и направился прямо к ней.

— По-моему, нам есть смысл договориться о терминах, — протянул он медленно. — Кажется, вы упомянули слово «работа». Или я ослышался?

— Нет, все верно. Вы наняли меня сегодня в восемь утра. А уволили в три пополудни. И…

— Сегодня в восемь утра вы заявили, что являетесь моей новой кухаркой. — Он улыбнулся, но глаза оставались злыми. — А вскоре — к сожалению, я не заметил время — вы пытались спалить мою кухню.

— Неправда!

— Потом мы поехали к моей бабушке, где ваш дерзкий план открылся и одновременно лопнул, словно мыльный пузырь. — Джо вновь сложил руки на груди и вскинул брови в деланом изумлении. — И где же, позвольте спросить, в данном… ммм… контексте встретилось нам слово «работа»?

Люсинда почувствовала, как предательская краска заливает ей щеки. Очень захотелось подойти к нему и ударить побольнее, чтобы увидеть, как наглая ухмылка сползает с прекрасного лица. А потом объяснить, со всеми подробностями, что ему следует сделать с деньгами, которые ей причитаются.

Но она лишь вскинула голову.

— Спор здесь неуместен, мистер Романо. Вы меня наняли, затем уволили. А следовательно, должны мне жалованье за один рабочий день. — Люсинда решительно выставила вперед руку с листком бумаги, который слегка дрожал. Это, пожалуй, несколько снижало эффект, но ей уже было все равно. — Вот расчет суммы. Можете проверить, если хотите, но, скажу сразу, там все верно.

Джо заглянул в бумагу.

— Не сомневаюсь, — вежливо ответил он, поднимая глаза на девушку. — Неверно другое. С чего вы взяли, что я стану вам платить за то время, которое вы провели в моем доме?

— Заплатите, — быстро нашлась она, заметив, что Джо собирается уйти, — или я вас засужу.

Молодой человек замер на месте, потом повернулся, наклонив голову набок.

— Что, простите?

— Я подам на вас в суд и отсужу свои деньги.

— Вы подадите на меня в суд?.. — Он хмыкнул. Потом рассмеялся — зло и грубо. — Боже правый! Вот это наглость! Вы хотите отсудить у меня деньги, которых не заработали?

— Это спорный вопрос, мистер Романо. С моей точки зрения, я честно заработала свои деньги и уверена, судья со мной согласится.

Они стояли и смотрели друг другу в глаза. А ведь она это серьезно, подумал вдруг Джо. Он уже не улыбался, он ясно видел, как Люсинда входит в здание суда мелких тяжб, вся такая правильная, благовоспитанная. И нужно-то ей всего ничего — пара бутылок вина в его мини-баре стоит дороже.

А как понравится эта история желтой прессе! И конкуренты будут ликовать… А уж когда выяснится — а выяснится непременно, — что кухарка Люсинда на самом деле крошка стриптизерка…

Джо издал звук, похожий на рычание загнанного в ловушку зверя, выхватил из кармана бумажник и протянул девушке несколько купюр.

— Сдачи не надо.

— Но здесь слишком много. — Она покачала головой, открыла сумочку и извлекла из нее десятидолларовую бумажку, две монеты по двадцать пять центов и одну в десять. — Мне нужно только то, что мне причитается. — Девушка протянула ему деньги. Рука у нее слегка подрагивала. — Прошу вас, возьмите.