– Чуть позже я сделаю все сама. Они так уютно смотрятся на этих подушках… Ложись, Ясмина, я здесь приберусь.

Синдре вернулся от Флудквистов поздно ночью. Осторожно, чтобы не разбудить жену, проскользнул в спальню. Кристина прошептала: «Привет» в тот момент, когда он закрывал дверь.

Она не задернула гардины, поэтому, откинув одеяло, Синдре мог различить в контуры ее тела в холодном лунном свете. Кристина имела привычку спать в трусах и майке.

– Иди сюда, – позвала она.

Синдре помедлил секунду или две, а потом разделся. Кристина улыбнулась его поспешности. Он выдвинул ящик бюро, где лежали презервативы.

– Не надо, – прошептала Кристина. – Без них так здорово.

Тогда Синдре скинул трусы и лег в постель.

22

Проснувшись наутро, Кристина рывком села в кровати и сразу поняла, что ее разбудило. Желудок сжался, его содержимое поднялось к самому горлу. Кристина откинула одеяло и, зажав рот ладонью, побежала в ванную. Когда она открыла дверь, проснулся Синдре и спросил, что происходит. Она не смогла ему ответить с полным ртом и бросилась к унитазу, выплескивая из себя красноватую, слизистую жижу с кусочками пиццы. В унитаз попала примерно половина, столько же на пол.

Кристина упала на колени. Она старалась дышать медленнее, и некоторое время ей это удавалось. Но потом зловоние снова запустило рефлекс. Желудок запульсировал, и второй каскад выплеснулся отчасти через нос. На этот раз все ушло в унитаз. Не поднимая головы, Кристина нащупала кнопку слива и успела смыть все, прежде чем ее вырвало в третий раз.

– Господи, как это отвратительно.

Это был Синдре, незаметно появившийся в ванной. Кристина застыдилась. Она подумала, что комментарий относится к ней, но в следующий момент увидела, что и он блюёт над раковиной.

– Черт, – выругался Синдре. – Что происходит?

Лишь десять минут спустя супруги смогли вернуться в спальню. За это время они успели прополоскать рот и почистить зубы, после чего оба почувствовали себя лучше. Слабость, конечно, осталась, но новых позывов к рвоте не было. Сошлись на том, что причиной случившегося стала рвотная инфекция, которую занесли в дом чужие дети.

Синдре уснул спустя несколько минут. Кристина лежала в кровати и смотрела в потолок. Пульс участился. Некоторое время Кристина ничего не чувствовала, кроме колотящегося комка в горле. Она вспотела. Может, в спальне действительно было жарко, или вдруг подскочило давление? Что, если у нее жар?

Когда простыня прилипла к телу, а ноздри заполнил запах пота, она встала и снова поковыляла в ванную. Нашла упаковку альведона и приняла две таблетки. Этого было мало. Кристина стала искать снотворное Синдре, баночку дексофена, который он принимал от болей в спине. Обычно она хранилась в верхнем ящике возле раковины, но на этот раз ее там не оказалось, и Кристина вернулась в постель. Стоило лечь – пульс участился, и комната вокруг закружилась.

Пару часов спустя Кристину разбудила резкая боль в бедре. Это было похоже на укус осы, и она заворочалась в постели. Движение снова запустило карусель в голове. Спала ли она вообще? Горький привкус на языке заставил вспомнить о рвоте, которая тут же вернулась. Кристина осторожно повернула голову. Синдре храпел, повернувшись к ней спиной.

Ей нужно подняться срочно в туалет. Кристина отбросила одеяло. В постели что-то было, возле бедра. Инсулиновый шприц Синдре, это на него она напоролась во сне? Помогала Синдре ввести инсулин, да так и уснула, не убрав шприц? Но ничего такого Кристина не помнила. В голове, как и перед глазами, все расплывалось, как в тумане.

Она ощупала бедро – ни малейшей припухлости. Тогда, может, это не шприц, а что-то другое? Заколка, например. Кристина попробовала сосредоточиться, но мир внутри нее рухнул – и ледяной дождь обрушился разом на все мозговые центры.

Ее затрясло. В страшном ознобе Кристина перестала чувствовать собственные ноги. Она встала, но была вынуждена ухватиться за спинку кровати, чтобы не упасть. Пыталась сообразить, который теперь час. Что-то около полудня? Небо за окнами серое, и поля лежат черные, хотя в глубине леса снег еще не совсем растаял.

Кристина направилась в ванную и закрыла дверь, чтобы не будить Синдре, прежде чем включила воду. Ее трясло от холода, нужно было согреться. Пока ванна наполнялась, Кристина присела на край унитаза. Мысли и слова так и метались в голове, натыкаясь друг на друга. Не вполне понимая, что произошло, Кристина вдруг обнаружила себя лежащей на полу.

«Ну наконец, – подумала она. – Хоть пару минут без движения».

Воды все прибывало. Кристина с трудом перешагнула через бортик. Как была, в трусах и майке, она стояла посреди почти полной ванны, и вода согревала окоченевшие икры и стопы. Все вокруг крутилось. Кристину как будто запихнули в черный пластиковый пакет и швырнули в глубокую, темную нору. Потом она упала, из разбитой головы хлынула кровь. Струйка извивалась, как красная шелковая лента, и вода в ванне быстро стала розовой.

23

Трагедия обрушилась на семью Форсманов из Гренста-горда за неделю до Рождества. Но ни сновавшие по дому медики, ни полиция с ее рутинными вопросами и обязательными чашками кофе, ни даже соседи, приносившие Синдре готовую еду в кастрюлях, чтобы хоть чем-то помочь ему и детям, помимо бесконечных слез и молитв, – ничто не могло отбить запах, словно въевшийся в эти стены. Так думала Эва Скуг, когда переступала порог прихожей спустя три дня после того, как Синдре и Петер обнаружили Кристину мертвой. Дверь в ванную была заперта изнутри, и Синдре позвал Петера помочь взломать замок. От увиденного Синдре едва не лишился чувств. Это Петер потом вызвал «Скорую» и сопровождал соседа в полицейский участок.

Каждый дом на холме в Гренсте имел свой запах. У Эвы и Петера пахло древесиной, опилками и немного кардамоном – последствие тысяч и тысяч выпитых здесь чашек чая. У свекрови и свекра Эвы, Улле и Анн-Бритт Скуг, доминировал специфический стариковский запах, особенно на первом этаже, – характерная смесь увлажняющего крема с ванильным экстрактом из аптеки.

В доме семьи Альме, который стоял ближе других к шоссе и на расстоянии хорошо брошенного камня от холма Гренста, пахло несвежими носками и клеткой из-под хомячков. В этом доме жила младшая сестра Петера Беттан и ее муж Лукас, компьютерный гений. Беттан как могла боролась с неприятными запахами, которые здесь как будто поднимались из-под земли. Но сколько бы ароматических свечей она ни изводила, воздух лучше не становился. И это была одна из причин того, что Эва навещала золовку крайне редко.

Трудней всего было выразить на словах, как пахло в доме Синдре и Кристины Форсманов. Немного корицей, – пожалуй, что-то такое сладковатое витало в воздухе. Но оно смешивалось с чем-то травянистым и сухим, что, возможно, лучше всего определялось как запах сена.