Месяц, проведённый в Девоншире, доказал, что её призвание – помогать нуждающимся, в чём бы эта помощь ни заключалась: готовить обеды для больных на собственной кухне или организовать в деревне строительство новой школы.

А эти несчастные сироты нуждаются в столь многом…

Талия тяжёло вздохнула:

– Вы используете запрещённые приёмы.

– Цель оправдывает средства.

Эти слова помогли Талии преодолеть минутную слабость. Она решительно повернулась к Жаку.

– И долго вы намерены меня здесь удерживать?

Жак демонстративно поднял голову, любуясь прекрасными полотнами Рубенса в позолоченных рамах и бесценными люстрами из венецианского стекла.

– Эти апартаменты недостаточно хороши для вас?

Талия поджала губы. Всё-таки Жак мог быть очень обаятельным, когда хотел.

– Просто хочу узнать, каковы ваши планы на мой счёт.

Жак, будто машинально, поправил кружева на её корсаже.

– Не бойтесь, Талия. Как только полученная мной информация утратит актуальность и Веллингтон будет разгромлен, я лично сопровожу вас обратно в Девоншир. – Жак помолчал. – Впрочем, надеюсь, к тому времени мне удастся уговорить вас остаться со мной.

Однако Талию это обещание нисколько не обнадёжило.

– Как вы можете так спокойно говорить о том, что совершили? Разве не понимаете, что теперь сотни, тысячи британских солдат погибнут из-за вас?

– Однако сотни, тысячи французских солдат будут спасены, – тут же парировал Жак. – На войне как на войне, та petite.

– Осмелюсь напомнить, войну эту развязал ваш безумный император, одержимый идеей захватить весь мир. – Талия бросила презрительный взгляд на мраморный бюст Наполеона, возвышавшийся на пьедестале из тикового дерева. – Как вы можете служить такому человеку?

– Отвечу вопросом на вопрос, – проговорил Жак. Лицо его мгновенно приобрело жёсткое, угрожающее выражение. – Как вы можете сохранять преданность душевнобольному королю и его идиоту сыночку, которого собственная внешность волнует больше, чем тысячи голодающих, живущих в невыносимых условиях?

Талия опустила глаза – увы, возразить было нечего. А соглашаться с Жаком она не собиралась. К тому же этот человек сам постоянно предаёт людей, которые ему доверяют, и её собственный пример это только лишний раз доказывает.

– Похоже, мы с вами никогда не договоримся.

– Думаете? – С серьёзным видом Жак ожидал, когда Талия посмотрит на него. – На самом деле у нас много общего.

Талия застыла.

– Например?

Жак запнулся, будто жалея об излишней откровенности. Затем чуть пожал плечами и отвернулся, устремив взгляд на носившихся по двору детей.

– Мой отец был скульптором. Работы его заслужили одобрение короля, и Людовик пригласил его ко двору, – тихим, сдавленным голосом произнёс Жак. – Отцу поручили изваять несколько статуй для сада Тюильри.

Талия вглядывалась в его профиль, чувствуя, как Жака терзает затаённая боль.

– Должно быть, он очень талантлив.

– Был.

– Простите. – Талия нервно кашлянула. – Ваш отец скончался?

– Когда я был ещё ребёнком. – Жак горько улыбнулся. – К счастью, мне удалось разыскать некоторые его скульптуры.

Всё раздражение Талии было забыто. Она подошла и положила руку ему на плечо, желая утешить. Талия сама лишилась матери, когда была ещё совсем девочкой. Ни один ребёнок не должен переживать такие страдания.

– С удовольствием посмотрела бы на статуи вашего отца.

– Я вам покажу. – Жак обернулся и посмотрел на её полное сочувствия лицо. – Вы бы ему понравились.

Под пристальным взглядом Жака Талии стало не по себе.

– Что с ним случилось?

Жак запнулся. Он явно не привык рассказывать о своём прошлом. Затем глубоко вздохнул:

– До того, как выйти замуж за отца, моя мать была актрисой. – Черты лица Жака смягчились. – Она была настоящей красавицей.

– Охотно верю.

Жак и сам был весьма недурён собой.

Он коротко кивнул:

– Merci, та petite. Однако, к сожалению, красота для женщины может быть не только даром, но и проклятием.

– В каком смысле?

Странное замечание Жака удивило Талию. Разве красота не главное достоинство женщины? Господь свидетель, ей всю жизнь ставили в вину, что она посмела родиться недостаточно миловидной.

– Король пригласил отца провести пару недель в Версале, – продолжил Жак. – Тот, разумеется, был на седьмом небе от счастья. Человеку искусства не прожить без богатых покровителей. В Версале отец рассчитывал получить много хороших заказов.

– Отец взял вас с собой?

– Нет, я остался дома, в Париже, под присмотром гувернёра. Однако мать отправилась во дворец вместе с ним. – Жак плотно сжал челюсти. – Не прошло и нескольких дней, как внимание на неё обратил граф де Рюбель.

Талия нервно прикусила нижнюю губу. Она уже предвидела, какое направление примет рассказ.

– Будучи высокопоставленным аристократом, граф считал само собой разумеющимся, что для моей ничтожной матери огромная честь разделить с ним ложе. Слышать «нет» он не привык.

Увы, подобными историями никого было не удивить.

Женщины, не защищённые богатством либо влиятельной роднёй, легко становились жертвами непорядочных сластолюбцев.

Впрочем, даже большое состояние не всегда способно обеспечить женщине свободу и покой, мрачно подумала Талия.

– И что же… граф де Рюбель принудил её силой?

Глаза Жака сверкнули бешеной яростью.

– Именно это он и пытался сделать, когда его застиг мой отец и пронзил мерзавца шпагой.

– Поделом, – сурово проговорила Талия.

Губы Жака искривились в горькой усмешке.

– При дворе на вещи смотрели по-другому, та petite. Никто не собирался превозносить моего отца. Хотя он не убил графа, а только ранил, его заключили в Бастилию и приговорили к смертной казни.

Ужасная история потрясла Талию до глубины души.

– Соболезную.

– Спасибо. – Не в силах продолжать, Жак умолк. Лицо его исказили ярость и боль, он никак не мог совладать с собой. – Отец был трудолюбивым, порядочным, честным человеком, а его прикончили, будто бешеного пса.

– Вы очень любили его, – тихо произнесла Талия.

– Oui. – Жак выдавил улыбку. – А он – меня.

– Значит, вам очень повезло, пусть даже вы лишились отца в раннем возрасте. – Талия ощутила знакомую печаль. – Мне самой воспоминания о матери часто дарили утешение после особенно неприятного выхода в свет.