– Чем меньше он слышит или видит о тебе и твоей стране, тем в большей безопасности ты находишься. Моя работа в Амберлинге закончена, и завтра мне придется уехать вместе со своими солдатами. Но поскольку я отвечаю за Амберлинг, то позабочусь о том, чтобы здесь проводили исследования только те маги, которым я доверяю. Как только мы с моими соратниками поймаем всех ведьм и колдунов, сражающихся с императором, у моего отца не останется веских причин убирать тебя с дороги. По крайней мере, я надеюсь однажды его в этом убедить.

– А ты точно уверен, что он ни о чем не подозревает?

– Абсолютно, – отвечает Испе́р. – Тебе ведь известно, что он считает, будто ты ничего из себя не представляешь, а в его понятии дитя из пепла… ну…

– Говори уже!

– Ослепительная яркая личность. Он думает, что это дитя – опасный воин, а не девушка, которая годами убирала дом и чинила белье своей мачехи. При этом он упускает из виду, что истоки древней веры кроются именно в них – в женщинах, которые поддерживают домашний очаг. Они были носителями силы, ибо находились в контакте с духами земли.

Теперь он говорит так же, как моя фея. С одной лишь крошечной разницей – Испе́ру я верю.

– Сама того не осознавая, ты делаешь то же самое, – говорит Испе́р. – Все, что ты, казалось, делала для своих мачехи и сестер, ты в действительности делала для себя. Объединившись с духами, превратила этот дом в оплот незримой силы. Ты оказалась достаточно сильна, чтобы преодолеть границу в лесу, которую, кроме тебя, не может переступить больше ни один человек. А теперь ты расскажешь мне, что пережила там?

– На самом деле ничего такого. Меня окружили милые животные, я убирала дом, мыла посуду, стирала белье… – Я останавливаюсь, когда он начинает смеяться. – Это была магия! – защищаюсь я. – Я вроде бы использовала чары дома и очага. Ты бы видел, как эти гномы скрипели зубами, когда вернулись домой и поняли, что я не ела из их тарелок. Вместо этого я, кажется, попыталась с помощью своего волшебства лишить их власти над собственным домом.

Он все еще смеется.

– Ясное дело, – говорит он. – Ты очень непреклонна в том, что делаешь.

– Непреклонна, но невежественна.

– Что случилось потом?

– Они рассказали, что Король-Призрак – мой отец, а твой отец отравил его яблоком. После его смерти только призраки могут переходить границы, и один из них – лисица, которая регулярно приходит сюда и незримо наблюдает за мной, потому что она – душа покойной бабушки моей доброй феи.

– Ты можешь поговорить с ней? Она ответит, если ты спросишь ее о чем-нибудь?

– Я могу обратиться к ней с вопросом и уверена, что она меня понимает. Но даже если бы это упрямое существо могло ответить, – делать этого она пока не хочет.

– Если ты еще раз окажешься в Царстве Призраков и увидишь лисицу – попробуй еще раз. Бьюсь об заклад, там она может говорить! Вытяни из нее, кто является противниками императора. Быть может, она знает их имена.

– Гномы утверждают, что не знает. Потому что эти колдуны многолики.

– Да, знаю. Они могут менять свой облик. Но в любом случае, если встретишь лисицу, расспроси ее!

Я с подозрением оглядываю комнату, а затем наклоняюсь к Испе́ру.

– Ты вообще соображаешь, о чем говоришь? – шепчу я. – Ее дух может находиться прямо в этой комнате и сейчас подслушивает нас.

– Не волнуйся, ты хозяйка дома и властвуешь над его духами. Призрак может делать только то, что ты позволишь ему делать. Уверен, ты не потерпишь любопытных душ умерших людей в своей комнате.

– Уверен?

– Абсолютно.

Мы смотрим друг на друга. Теперь, когда мы собрали все свои знания, тишина между нами кажется драгоценным и очень хрупким сокровищем. Если один из нас перестанет доверять другому, это может оказаться фатальным.

– Помнишь, что сказал мне, когда мы ворвались в Запретный Лес? – спрашиваю я. – Ты утверждал, что в конечном итоге врагов никогда не обезоруживают силой. Их побеждают, осознавая их и мотивы, которые ими движут. Когда мы все увидим и поймем, ты и я, все будет хорошо.

– Красивая мечта, – говорит Испе́р. – Но все так просто не…

Прежде чем он успевает продолжить, я прикладываю палец к его губам.

– Мечты – это оружие, так всегда утверждала моя мать. Она повторяла эту фразу так часто, что я думаю, в этом что-то есть. Мы будем вместе верить в прекрасную мечту, и она сбудется. Договорились?

Я осторожно отрываю палец от его губ. Он нежно обхватывает мою талию обеими руками и отвечает мне тем особым образом, который всегда гасит все разногласия между нами. Едва его рот касается моего, я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и отдаюсь во власть собственного тела.

* * *

В эти ночные часы я осматриваю, исследую и наслаждаюсь моим врагом так, будто он – один из тех деликатесов, которые королевский повар посылает нам каждое утро, – с той небольшой разницей, что мой голод простирается от макушки до пяток, отдаваясь в животе многообещающим трепетом.

Меня саму тоже пробуют, нежно и деликатно, и это восхищает меня так глубоко и приятно, что я едва могу насытиться. Снова и снова ищу соприкосновений двух душ в этом темном, безмерно интересном и уютном месте. В какой-то момент, однако, мои земные границы заставляют меня продолжать внимать очарованию нашей общей чувственной мечты во сне. И только я хочу прижаться к любимому под мягкими одеялами, исполненная блаженного изнеможения, как чувствую губы Испе́ра у своего уха.

– Скоро рассвет, – шепчет он.

– Да, и?

– Я тебе кое-что обещал.

– Ох, давай как-нибудь потом…

– Нет, – говорит он, притягивая меня к себе еще ближе. Его лицо касается моей щеки, пока он продолжает говорить. – Я должен рассказать тебе, это важно. Ты всегда удивлялась, как могли убийцы схватить не того мальчика. Меня, вместо моего брата Перисала.

– Да, – сонно бормочу я. – Вот дубины! Вы, конечно, похожи друг на друга, но я, например, прежде чем попытаться кого-то убить, обязательно удостоверилась бы, что нацелилась на ту жертву, на которую и планировала.

– Они так и поступили, – отвечает он. – Они схватили того, кого надо.

Я открываю глаза. В моей комнате темно: лампу мы давно потушили. Только немного голубоватого света, отраженного от снежного покрова улицы, попадает в мою башню, поэтому я различаю лишь смутные очертания мебели и голубей, которые, нахохлившись, мирно сидят под крышей.

– Что?.. – начинаю я, но останавливаюсь, потому что на самом деле мне не нужно спрашивать, что это значит. Он ведь четко и ясно сказал: они схватили того, кого надо. Перисала. Он – Перисал, старший из двух близнецов! Наследник. Однако по какой-то причине выдает себя за Испе́ра.

– Моему отцу нелегко приходится со своими сыновьями, – говорит он. – Внешне мы – довольно импозантные и представительные сыновья императора. Магически одаренные, способные в науках и вполне себе храбрые. Но ни я, ни мой брат не любим то бремя ответственности, что сделало нашего отца мрачным, жестким, своенравным человеком. Поговаривают, что раньше он был другим. Говорят, он был удивительно похож на меня, когда был совсем ребенком. Однако власть и тяжесть лежащей перед ним задачи изменили императора. Я всегда боялся, что однажды мне придется пойти тем же путем. Даже в детстве. И мой брат чувствовал то же самое – он не хотел заменять меня, если я вдруг выйду из игры.