— Ох, внучек, бог тебя послал, помоги, родной, — запричитала старушка, вцепившись мне в руку с недюжинной силой. — Ездют, проклятые, того и гляди собьют! А глаза мои уже не те, не вижу, где тут можно дорогу переходить, где нельзя, чтоб ему. Раньше, помню, молодая была — переходила, где хотела и горя не знала. А теперь — старость не радость…

Старушка не умолкала ни на секунду. Пока я переводил её на другую сторону улицы, она успела мне рассказать чуть ли не всю свою жизнь, и добилась бы успеха, не оставь я её решительно возле хлебного, куда ей, по её словам, было нужно.

— Всё, бабушка, вот ваш магазин, а мне пора, — я развернулся и, ускоряя шаг, направился прочь.

Уф. Ну надо же, какая разговорчивая попалась…

Москвич-412 цвета весенней травы тормознул у обочины рядом со мной. Стекло опустилось.

— Молодой человек! — мужчина средних лет неуловимо иностранной наружности высунулся из окна и обаятельно улыбнулся. — Здравствуйте!

— Здравствуйте, — вежливо остановился я.

— Не подскажете, как проехать к Зелёному базару? Что-то мы заплутали.

Я знал, где находится Зелёный базар. Это было сравнительно недалеко.

— Доедете до первого перекрёстка и повернёте налево, — начал объяснять я. — Потом прямо один квартал…

Видимо, сказалась усталость после матча и регенерации ребра. Иначе я не могу объяснить, почему не почувствовал опасности. Дёрнулся, когда меня сильно — не вырваться — обхватили сзади за шею и я почувствовал укол. Туда же, в шею. Не знаю, что мне вкололи, но эта штука мгновенно затормозила все мои рефлексы и подавила волю до такой степени, что я стал похож на тряпичную куклу. Которую быстро затолкали на заднее сиденье, плотно зажали с двух сторон, и машина, взревев двигателем, рванула вперёд.

А ещё через несколько секунд свет померк, и я исчез из этого мира.

— Кемрар, проверь отсек отражателя. Третье и пятое кольцо.

— А что с ними? На схеме всё нормально.

— Я вижу, что нормально, поэтому и говорю — слетай, проверь, — я поймал спокойный взгляд капитана. — Чуйка у меня.

— Есть проверить третье и пятое кольцо отражателя, — молодцевато ответил я и вылетел из рубки.

Чуйка капитана — дело серьёзное, надо проверить. Хотя всё там в порядке, я знаю.

Первый в истории Гарада экспериментальный нуль-звездолёт «Горное эхо» висел на орбите Сшивы, готовясь к старту. Кварковый реактор выдавал не более полутора процентов мощности. Этого хватало на работу всех систем, включая бортовой компьютер и габаритные огни, однако искусственная гравитация была выключена, и на корабле царила невесомость. Что делать — традиция. Говорят, когда на первый планетолёт, отправляющийся к Цейсану, был установлен гравигенератор и перед стартом его включили, то в каюте капитана упала и разбилась древняя керамическая фигурка монашка с рогом вина — талисман, который капитан то ли забыл закрепить, то ли тот таинственным образом выскользнул из зажима. Как бы то ни было, капитан расстроился всерьёз, рейс не заладился (живыми домой вернулись каким-то чудом), и с тех пор все космические старты производились исключительно при выключенном гравигенераторе.

Я летел в хвостовую часть корабля, время от времени хватаясь за специальные скобы, и думал о том, что в этой традиции есть свой смысл. Отними невесомость, и сразу пропадает вся романтика космических полётов. Ладно, не вся, но значительная её часть. А что за космический полёт без романтики? Всё равно, что еда без соли.

В кают-компании, оборудованной системой круговых иллюминаторов, я задержался, чтобы полюбоваться чёрно-пепельной, испещрённой ударными кратерами поверхностью Сшивы и бело-голубым с фиолетовым отливом красавцем Гарадом над ней — зрелищем неизменно прекрасным, смотреть на которое можно бесконечно. Скоро, уже очень скоро оно останется только в нашей памяти и памяти бортового компьютера в виде записи, а в иллюминаторы кают-компании будет проникать свет другого солнца, и поверхность другой, незнакомой пока планеты, будет расстилаться далеко внизу и притягивать взгляд…

Картинка перед глазами задрожала и пропала, как не было. Вместе с ней пропала и невесомость. Я лежал на чём-то мягком, всем телом ощущая силу тяжести, и пялился в белый потолок.

Так, первым делом надо оценить состояние организма. Но сначала — в туалет.

Отбросил одеяло, котором был укрыт, поднялся. Трусы мои, майка тоже моя. Одежда… Вот она, на стуле. Ага, вот и тапочки.

Сунул ноги в тапочки, огляделся. Комната без окон, метров двенадцать квадратных, освещение искусственное — лампы дневного света под потолком. Стены светло-песочного цвета, потолок белый. Две двери. Одна — пошире — коричневая. Вторая, белая. Судя по всему, мне туда.

Подошёл, открыл, точно — за дверью обнаружился унитаз и душ. Странный, правда, унитаз какой-то — наполненный водой чуть ли не на половину. Засорился, что ли? Ладно, по фиг, писать очень хочется.

Опустошил мочевой пузырь, спустил воду. К моему удивлению, всё сработало. Та вода, что была в унитазе, ушла вниз, а на её место набралась новая, чистая. Ага, значит, не сломан, просто система какая-то другая.

В зеркале над раковиной отразился я — подросток Серёжа Ермолов четырнадцати лет с растрёпанными густыми тёмно-русыми волосами (они сильно потемнели за последние полгода) и слегка встревоженным взглядом серо-зелёных глаз. Провёл рукой по подбородку — бриться было рано, ничего вырасти не успело. А вот принять душ — неплохо бы. Интересно, где я и какое сегодня число? Поесть, кстати, тоже было бы неплохо. Ладно, это потом. Сначала душ, раз есть такая возможность. Потому что, будет ли она ещё — неизвестно. Меня явно похитили, а я не люблю, когда надо мной совершаются действия против моей воли. В особенности столь радикальные. Значит, с похитителями придётся расстаться. Кто бы они ни были.

На душевой полочке стояла белая пластиковая бутылка с длинным горлышком. Я взял её в руки, разглядывая. Head Shoulders синим по белому. И ниже: SHAMPOO.

Надо же, шампунь. Редкая птица в СССР. За всё время в Кушке только раз маме удалось купить в Военторге парочку тюбиков яблочного шампуня болгарского производства, а так обычным мылом волосы мыли. В Алмалыке я и вовсе никакого шампуня не видел. А этот… Made in USA, прочёл я, написанное мелкими буквами на обратной стороне, компания Procter Gamble. О как, американский шампунь. Я что же, в Америке? Вот и унитаз явно не советский. Ну-ка…

Я встал на унитаз, осмотрел белый фаянсовый бачок, прикреплённый над ним, и почти сразу же обнаружил название компании: American Standard. В два слова, чуть наискось, словно рукописным шрифтом. Тоже синим по белому. Любят они тут синий цвет,