— Кто там?

— Следователь из прокуратуры. Мне нужно задать вам несколько вопросов, — ответила я. — Из тюрьмы сбежал опасный преступник. Я хотела показать вам фотографию, может, видели во дворе?

— Я во двор не выхожу совсем, — ответила бабка, явно не собираясь мне открывать.

— Может, в окно видели, какая разница, просто взгляните, — продолжала я гнуть свое.

— У меня плохое зрение, я ничего не вижу. Отстаньте от меня, — не уступала чертова старуха.

— Если не откроете, я вызову спецназ, и вам сломают дверь и потом обыщут квартиру, — пообещала я несговорчивой старухе. — Такое нежелание помочь работнику прокуратуры настораживает. Вы, наверное, преступника скрываете.

Дверь в квартиру открылась, однако цепочку старуха не сняла.

— Не надо спецназа, вы испугаете мою кошку, — попросила бабка, поблескивая в полумраке прихожей стеклами очков. — Покажите фотографию так, через щель, или дайте я посмотрю, а потом верну обратно.

«Хитрая бестия!» — мысленно восхитилась я, а вслух сурово сказала:

— Нет, не пойдет, гражданка. Я теперь должна войти к вам в квартиру, чтобы убедиться, что вы никого не скрываете. Или спецназ не только испугает кошку, но и потопчет все полы.

Поняв, что со мной спорить бесполезно, вредная старуха впустила меня в квартиру.

— Чтобы не пачкать полы, дальше заходить не буду, — сказала я, заметив телефон на столике в прихожей. — Возьмите фотографию, идите на кухню, там свет ярче, и хорошо рассмотрите в течение трех минут, так требует процедура, а я позвоню пока в управление. — Я потянулась к телефону.

— Только не по межгороду, — строго предупредила хозяйка квартиры.

— Местный, — заверила я. — Кстати, сообщите мне имя и фамилию. — Трубка была уже у меня в руке, а пальцы левой руки набирали телефон горячей линии ФСБ.

— Александра Ильинична Челюбеева, — сказала старуха громко и отчетливо.

— Спасибо, идите, — махнула я ей рукой, — разговор секретный.

С недовольным видом старуха ушаркала на кухню.

Голос в телефонной трубке мне вежливо сообщил, что я дозвонилась до дежурного горячей линии, и велел сообщить свои данные и адрес. По данным они пробивали номер телефона, чтобы определить, не шутник ли это какой звонит.

— Александра Ильинична Челюбеева, — представилась я дрожащим старушечьим голосом и назвала адрес. — Сынок, подозреваю, что мой сосед из двенадцатой — террорист. К нему постоянно ходят нерусские люди с бородами. Из-за двери слышится, что они молятся. А недавно подогнали грузовик и таскали какие-то коробки.

— Вы не запомнили номер грузовика? — спросил заинтересованно дежурный.

— У меня сейчас сериал начинается, мне некогда тут с вами лясы точить, — сердито буркнула я и положила трубку.

— Я его не узнаю, — вернувшаяся с кухни Александра Ильинична протянула мне фотографию Никиты.

— Ну на нет и суда нет, — улыбнулась я, забирая листок. — Спасибо, до свидания.

В спешке я покинула ее квартиру, сбежала по ступенькам и вышла на прохладный воздух. Уже совсем стемнело. Тысячи белых огоньков звезд глядели на меня сверху вниз с черного с синевой ночного неба. Истончившийся серп месяца давал на неосвещенную улицу немного света, и я, внимательно глядя себе под ноги, быстро пошла по улице подальше от розового дома. Надо было решать, что делать дальше: ехать сразу в Карасев или заехать к тете и обработать полученную информацию. Зеленый, благодаря моей помощи, теперь будет находиться в относительной безопасности от Никиты, в застенках ФСБ. Прошагав с квартал, я приняла решение ехать сначала к охранному агентству «Пантера», затем к тете обрабатывать информацию и обратно в Карасев.

За окном как из ведра лил дождь. Тяжелые капли, словно заправские барабанщики, стучали по металлическому подоконнику. Экран монитора погас. Допив остатки кофе, я посмотрела на диск, что держала в руках. На нем содержалась информация, способная серьезно подпортить карьеру Никиты Тимофеевича Селиванова, или же не только карьеру, но и жизнь. Тут попахивает сроком. Еще две копии этого диска лежали на столе рядом с клавиатурой.

«Что делать с информацией? — думала я, прикрыв глаза. — Сразу слить куда следует, а может, послать диск Никите, припугнуть, чтобы прекратить свою деятельность по преследованию мужа своей сестры?» До сих пор я не была точно уверена, кто послал тех горилл в больницу к Феофанову. Мочалов после моего визита никаким сообщникам звонить не стал, а бросился поднимать свои связи на борьбу с произволом прокуратуры. Потом ему сообщили, что в прокуратуре слыхом не слыхали о постановлении на его арест и не видели среди своих сотрудников следователя, соответствующего моему описанию. Мочалов сразу потребовал расследования по факту вымогательства у него денег. Виновный человек обычно так не поступает.

Я зачеркнула в блокноте фамилию Мочалов и обвела некую Лену Аксенову, муж которой — администратор в ресторане «Русский стиль» — следующий кандидат на проверку. Возможно, у него были друзья среди братвы, посещавшей ресторан, которые решили по-товарищески помочь наказать фраера, переспавшего с Еленой. Сотовый издал собачий лай. Ледяная игла кольнула сердце. Феофанов должен был звонить только в экстренном случае. Собачий лай — сигнал тревоги. Неужели свершилось? Я ответила. Лед пополз от сердца вниз, обволакивая внутренности.

— Говори же, черт побери! — вскричала я, слушая тишину в трубке.

— Нечего на меня орать, — приглушенно сказал Феофанов так неожиданно, что я чуть не раздавила трубку.

— Что стряслось?

— Я просто хотел узнать, ждать ли вас сегодня в гости или вы останетесь там же, где сейчас? — спросил Феофанов почти спокойно.

— Я что, неясно объясняла? — завелась я, чувствуя, что если бы архитектор в данный момент предстал передо мной, то быть ему битым. — Телефон экстренной связи!

— Случай экстренный, — пробормотал Феофанов. На заднем плане женский голос прокричал: — Маэстро, ну куда ты запропастился?

— Так-так, — злобно протянула я. — У меня сейчас крышу снесет! У вас что, женщина?

— Да, про это я хотел сообщить, — признался Феофанов. — Дочурка хозяйки опять приперлась.

— Какого рожна ты ее впустил?! — заорала я в трубку, не сдержавшись. Рука сама ощупывала бок в поисках кобуры с револьвером. Случай вопиющий. Ни один клиент не доводил меня до такого состояния, как сейчас.

— Я не хотел ее впускать, но у нее был ключ, — сказал Феофанов в трубку и тут же крикнул девушке, что уже идет, и продолжил: — Она открыла дверь и ну шарить по дому. Я вышел, потому что она подбиралась к вашей сумке. Ну потом, это… пришлось ее отвлекать, чтобы не лазила, где не надо.

— Грим на вас? — перебила я его.

— Она мне нос из озорства оторвала, — грустно признался Феофанов. — Сказала, что он мне не идет.