Она достала из холодильника упаковку молока, поставила на стол сахарницу и положила чайную ложечку.

Дональд стоял справа от Кастиэля, сжимая спинку стула побелевшими пальцами. Когда Пэйдж села напротив Кастиэля, он тоже отодвинул стул и почти упал на сиденье.

Наступила тишина, и Кастиэль услышал тихий плач на втором этаже.

Пэйдж шмыгнула носом.

– Это Эми, – пояснила она, – младшая сестра Эйдана.

Ее плечи вздрогнули, и она прижала ладонь к губам, пытаясь взять себя в руки.

– Я хочу найти того, кто это сделал, – проговорил Кастиэль, добавив в кофе сахара и немного молока. – Не знаете, кто мог желать зла вашему сыну?

– Мы уже говорили полиции, – проговорил Дональд, – настоящих врагов у Эйдана не было. У него было несколько школьных друзей, но о врагах он никогда не говорил.

– Как может кто-то хотеть зла восемнадцатилетнему мальчику? – добавила Пэйдж. – Он проводил все время в школе, за уроками или на прогулках с друзьями. Разве могло что-то из этого стать причиной?..

– Эйдан не ночевал дома прошлой ночью, – сказал Кастиэль. – Это необычно?

– Да, – ответила Пэйдж. – Мы… мы об этом не знали. Он часто задерживается по вечерам, но никогда не пропадал на всю ночь. Я заснула, а Дональд… Дональда допоздна не было дома.

Дональд сидел, уставившись в стол.

– Я вернулся домой очень поздно. Я… Я устал. Не догадался проверить, у себя ли он.

В этой заминке Кастиэль почувствовал вину, но скорее всего – он не мог быть уверен, потому что не знал времени смерти – Эйдана убили до того, как отец пришел домой. Вероятно, полиция обнаружила тело несколькими часами ранее, но убийцы давно и след простыл.

– У нас нелегкие времена, – призналась Пэйдж. – Дональда недавно уволили, и он все еще ищет работу. Наверное, Эйдан таким образом пытался отвлечься. Я думала, ему нужно…

– Вероятно, помощник шефа Кордеро упомянул еще одно нападение в Брейден-Хайтс, – проговорил Кастиэль.

– На мужчину напали на заднем дворе, – кивнула Пэйдж.

– Так как оба нападения схожи, – пояснил Кастиэль, – мы ищем связь между жертвами. Мы рассматриваем возможность, что обе жертвы знали нападающего.

– Не вижу связи, – возразила Пэйдж. – Шеф Кордеро сказал, что тот человек был приезжим. И безработным. Представить себе не могу, как и по какой причине их пути могли пересечься.

– Дэвид Холкомб был новоприбывшим, – ответил Кастиэль, – но не безработным. Он переехал в Брейден-Хайтс, потому что получил предложение работы в Эвансвилле, – он сверился с записной книжкой. – Место ночного управляющего на заводе Варгуса.

– Варгуса? – явственно удивилась Пэйдж и бросила взгляд на мужа. – Дон?..

Кастиэль тоже посмотрел на Дональда.

– Я что-то упустил?

– Стэнли Варгус, владелец фабрики, – проговорил Дональд, – мой бывший работодатель.

– Вы работали на Варгуса?

– Да, – горько отозвался Дональд, – полтора года.

– Дэйв Холкомб должен был заменить вас?

– Не знаю никакого Дэйва Холкомба. Никогда его не встречал. К тому же, я был мелкой сошкой. Вообще никакого отношения к управлению не имел. Таких ребят, как я, для Стэнли Варгуса вокруг как грязи.

Пэйдж повернулась к Кастиэлю:

– Вы не можете думать, что Дональд имеет к этому отношение. Даже если он в обиде на Стэнли Варгуса, Дэвид Холкомб… мы его вообще не знали.

– Вы правы, – проговорил Кастиэль. – Это нелогично.

И все же он гадал, не эта ли связь каким-то образом объединила Холкомба и Эйдана в мозгу преступника. Между Дональдом и Варгусом была враждебность, но, вероятно, не взаимная. Дональда, возможно, возмутило увольнение, однако Варгус мог считать этот поступок оправданным – деловое решение, а не личное оскорбление. Но даже если между ними есть личная неприязнь, зачем убивать сына Даффорда и будущего работника самого Варгуса?

– Могу я поинтересоваться причиной вашего увольнения?

– Не хочу об этом говорить, – резко отмахнувшись, Дональд рывком отодвинул стул и вышел из комнаты. – Но к моему сыну это не имеет никакого отношения!

Кастиэль с недоумением повернулся к Пэйдж. Сжав губы, та покачала головой, но через несколько мгновений проговорила – тихо, так чтобы не было слышно за пределами кухни. – Дональд… он борется с… собственными демонами. Он ходит на собрания, но иногда… иногда этого недостаточно.

Кастиэль поблагодарил ее за уделенное время, снова выразил соболезнования по поводу потери сына, тихо вышел из мрачного дома и уселся в «Линкольн». Несколько секунд он сидел, положив руки на руль и глубоко задумавшись. Потом вытащил телефон и сжал его в руке. Перед тем, как сделать звонок, он пролистал контакты и остановился на фотографии Клэр – девушка улыбалась задумчиво и грустно. Интересно, как бы сложилась ее жизнь, если бы Кастиэль никогда не вмешался в судьбу Джимми Новака?

Истинная вера заставила Джимми довериться Божьему промыслу.

Однако даже положительный исход не подразумевает идеального результата для всех участников. Некоторым суждено страдать всю жизнь. История постоянно это подтверждает. Сколько несчастных увидели мудрость в великом замысле? Вероятно, только мученики.

Он набрал номер.

– Да, – раздался знакомый голос. Это была Мэри, бабушка Салли Холкомб.

– Это агент Коллинз, – проговорил Кастиэль. – У меня…

– Вы его нашли?

– Кого?

Она понизила голос:

– Монстра, который убил Дэвида.

– Нет, еще нет. Я бы хотел задать еще несколько вопросов миссис Холкомб, если…

– Простите, агент Коллинз, бедная девочка неважно себя чувствует и рано легла спать. Эти вопросы подождут до завтра?

– Да, – ответил Кастиэль. – Разумеется, подождут. Спасибо.

Затем он позвонил Винчестерам, чтобы сообщить им о связи между Даффордом и заводом Варгуса. Сперва он хотел позвонить Сэму, но Дин в последнее время стал подозрительным, полагая, что Сэм и Кастиэль обсуждают его за его спиной. Чтобы не подкармливать паранойю, Кастиэль решил поддерживать с ним регулярное общение.

Дин ответил на втором гудке.

– Не знаешь, что это с Касом случилось? – спросил Дин.

– Нет, – отозвался Сэм.

Он открыл ноутбук на маленьком столике, стоявшем у окна дешевого номера в захудалом мотеле, единственным достоинством которого – вторым, если считать бесплатный вайфай, – были рамки с фотографиями классических масл-каров[10] на стене напротив кроватей: вишнево-красный «Понтиак ГТО» 1967 года и темно-синий «Плимут Хеми Куда» 1970 года.