— Драную майку я сейчас обязательно сменю. Но в целом подозреваю, что именно в избушке на курьих ножках не очень строгий дресс-код.

Нет, наверняка, конечно, стоило бы не шокировать джинсами старушку (если там, конечно, в самом деле Баба Яга), надеть какой-нибудь сарафан до пят… но, честное слово, если мы снова встретим Змея Горыныча, то, бегая по пересеченной местности, я предпочту не путаться в подоле!

Искать описание мира с избушкой мы сочли все же лишним. Во-первых, там лес, а не оживленный город. Таращиться на нас и изумляться странному поведению некому. Арестовывать тоже. И потом, мы, скорее всего, дольше будем искать информацию, чем осматривать ту полянку с домиком. Во всяком случае, пока нет змея, сходить на разведку и познакомиться с обитателями избушки (а то и поокликать их нужными именами) — дело недолгое. И выглядит даже не хлопотно.

С собой мы ничего брать не стали. Ну не шлемы же пожарные надевать. Только выглянули заранее из двери. Ничего и никого опасного на полянке не обнаружилось. Избушка стояла на том же месте, почесывая одной ногой другую.

— Ну… идем? — честно говоря, самую чуточку я все-таки трусила.

— Идем, конечно, — Матвей первым шагнул на траву и потащил меня следом. В бабкиных тетрадках говорилось, что для того, чтобы не стать пропаданцем, гость должен проходить через двери, держась со мной за руку — ну или как-то иначе соприкасаясь. Ая, например, сидела сейчас у меня на плече.

Сделав всего пару шагов, Матвей вдруг споткнулся.

— Чего? Ноги уже не держат? — я неприязненно оглянулась.

— Шнурок развязался, — коротко ответил он. — Сейчас…

Отпустив наконец мою руку, он оглянулся вокруг. Рядом обнаружился пенек — не ровный, а обломанный, как будто дерево когда-то повалило ветром, но сверху покрытый мягким мхом. Так что, недолго думая, Матвей присел на краешек пенька и завозился со своим кроссовком.

Я тем временем нервно оглядывалась. Смотрела больше, конечно, в небо — а потому не сразу заметила, когда в мой собственный кроссовок что-то ткнулось. Точнее, кто-то.

— Ой, ежик! — Я присела, чтобы получше рассмотреть зверька, заинтересованно обнюхивавшего мою ногу. Ежик был очарователен — с черным влажным  носом, короткой шерсткой на мордочке и круглыми глазками-бусинками. Надо же, а я думала, они ночные животные. Интересно, получится его погладить?

Я осторожно, чтобы не напугать, протянула руку к ежику. Ежик смешно фыркнул и ощетинился.

Нет, вы не поняли. Он правда ощетинился. Он не свернулся клубком, как это делают ежики в нашем мире. Он растопырил иголки, сверкнувшие вдруг на солнце бесчисленными остриями, приподнялся на задних лапках, выпустив на передних здоровенные когти, и вдобавок оскалился. И негромко, но вполне отчетливо зарычал. Не знаю, где в той милой треугольной мордочке помещались такие клыки, правда, не знаю. Но сейчас он больше напоминал росомаху, чем ежа, только в уменьшенном варианте и почему-то колючую. И милое пушистое пузико ничуть ситуацию не меняло. Особенно когда глаза милого ежика сверкнули красным. Вскрикнув, я отшатнулась, а зверь, удовлетворенно фыркнув, снова плюхнулся передними лапами на землю, втянул когти и весело почесал прочь.

— Ты чего? — Матвей, завязавший наконец свой шнурок, поднял на меня глаза.

— Да так… с местной фауной знакомлюсь. Кстати, не вздумай гладить местных ежиков.

— Ежики — ночные животные, — наставительно сообщил он.

— Ага, — я постаралась скопировать его снисходительный взгляд. — Совет бывалого: забудь все, что ты знал о зоологии.

Парень только фыркнул в ответ.

До избушки мы дошли быстро, а вот дальше пришлось призадуматься. Вход располагался высоковато — куда выше, чем можно было запрыгнуть или хотя бы постучаться. Вдобавок исполинские куриные ноги время от времени переступали по земле. Интересно, там жильцов не укачивает?

— И что теперь? — Матвей озадаченно задрал голову.

— Ну… эээ… как там в сказках полагается… — я почесала нос и окинула несуразное жилище взглядом. Интересно, она реально может нас слышать? Я повысила голос.  — Избушка, избушка… хотя ты вроде к нам и так передом. Ну… слушай, избушка, нам бы войти, а? Пожалуйста!

Избушка, будто от неожиданности, слегка подпрыгнула, а потом вдруг… заквохтала.

— Коооо-коооо… — раздалось откуда-то из недр избы, из трубы пыхнуло черной сажей, а потом дверь резко распахнулась, хлопнув об косяк.

— Кого тут принесло еще?! — спросили нас очень грозно и недовольно. И мы бы наверняка даже что-нибудь ответили, если бы не были так заняты тем, что таращили глаза и открывали и закрывали рты.

Собственно, в дверном проеме стоял на задних лапах кот. Не какой-нибудь традиционно-ведьминский черный или хотя бы рыжий, а самый обыкновенный серый и полосатый Васька или Мурзик самого что ни на есть помойно-подзаборного вида. То есть был бы помойно-подзаборного вида, если бы не был размером с тигра и раскормлен до безобразия. Но морда у него при этом оставалась вполне такой, как бывает у дворовых разбойников. Разве что пенсне на носу несколько портило впечатление. Хвост котяры, толстый и такой же полосатый, недовольно дергался.

— Ну? — Кошак упер передние лапы в свои округлые бока и окинул нас прокурорским взглядом. — Чего рты поразевали? Кота ученого никогда не видали? Чего надоть-то?

— А… я.... а мы… извините! — я наконец взяла себя в руки, — Мы в самом деле никогда не видели ученого кота.

— Прошу прощения, а можно нам войти? — вмешался Матвей. — Мы хотели попросить о помощи.

— У ведьмы, что ль? — сварливо отозвался кот, и мы синхронно кивнули.

Кот тяжко вздохнул, возведя очи горе, а потом постучал лапой по косяку.

— Давай, кура драная, авось не развалишься!

Избушка явственно закряхтела, подогнула сначала одну ногу, потом вторую — и наконец плюхнулась оземь. Интересно, внутри все гвоздями прибито или как?

— Давайте, заходите уж, раз пришли, — еще раз недовольно дернув хвостом, кот развернулся и ушел вглубь дома. А мы, переглянувшись, последовали за ним. Правда, честь первым войти в ведьмин дом Матвей не стал благородно уступать даме, а даже наоборот меня чуть отодвинул. Да и не очень-то хотелось!

Сразу за дверью располагались крохотные сени, а вот за ними уже была комната. Наверняка в избе она называется как-то иначе, но мне сейчас было не до лингвистических тонкостей. Здесь все было примерно так, как я и представляла: все те же бревенчатые стены, развешанные по ним пучки трав, деревянные скамьи и сундуки вдоль стен, деревянный же грубо сколоченный стол, а еще — русская печь в углу, заваленная грудой стеганых одеял. Под одеялами кто-то басовито, по-богатырски храпел.

Кот уже сидел за столом с пером в руках и что-то писал в здоровенной книге. Однако когда мы вошли из сеней, поднял голову, отложил перо и крикнул в угол.