— Это еще почему?

— Я только вернулся с войны тогда, ну, знаешь, понтов много, деньги даже были какие-то. Я с девушкой тогда познакомился. С Ольгой. И все, знаешь, как крышу снесло. Не могу без нее, и все тут. Ни дня не могу.

— С красивыми всегда так… Кинула тебя?

— Ну да, когда деньги кончились… Был такой период, знаешь…

— У каждого был.

— Ну да… Только не каждая в такой момент кидает. В общем, ушла она от меня к какому-то педриле.

— При чем тут ресторан «Феллини»?

— Я как-то мимо проходил. Ну, смотрю через стекло, они там сидят…

— Понятно…

— Ну, я и зашел поздороваться. Я его не сильно бил.

— Знаю я, как ты не сильно бьешь.

Верник потер скулу.

— Я и не хотел. Ну, только когда в себя пришел, увидел, что все разнес в «Феллини». И этого гондона, и картины со столами…

— Олю-то хоть не ударил?

— Ты что?! Оля — мой Бог. Я люблю ее очень… Очень сильно…

— И сейчас?

— И завтра… Ладно.

Сергей плотно надавил себе на глаза.

— Слушай, Игорь, а пойдем лучше к моему брату Мейерхольду.

— У тебя брат есть?

— На войне… В битве, брат, становятся братьями.

* * *

Накатавшись на скутерах, Ричард вернулся к телефону. Шестнадцать пропущенных звонков от отца и одно сообщение: «Варвару еле спасли. Давай срочно домой. Отец».

Сзади подкрался Горров и швырнул Ричарду в трусы горсть песка:

— Рич, охуеть, мы сейчас, когда катались… у Хорхе встал, прикинь…

— Конечно, он же позади тебя, латентный ты наш, сидел…

Горров обиделся:

— Пошел ты в жопы-ыу…

— Иди это Хорхе предложи…

В этот момент Рич думал о сообщении. Он и отвечал-то Семену случайно. Точнее — бессвязно. Точнее — отрешенно. Потом решил побесить Горрова.

— Слушай, а давай все-таки Хорхе натянем.

Горров строго посмотрел на Рича.

— Слушай, Рич, я — твой друг. Понимаю, что у тебя проблемы, но попробуй подняться над своими проблемами… над собой, в конце концов…

— Не могу, чувак… Боюсь задохнуться от зловония…

— Пошел ты на хер. И еще, Рич, не нужно каждый раз для собственной релаксации делать что-то плохое другим…

— Трахнуть Хорхе — это плохо?! Он же для того и рожден, чтоб его трахали…

Злость Ричарда опережала его мысли. Ему было все равно, на ком сейчас сорвать злость. А ему очень нужно было ее сорвать. Горров повернулся, чтобы уйти.

— Горров, ты знаком с теми украинками?

— С какими?

— Вон, чуть правее. Три полуголые.

— Рич, я бы тебе не советовал. Три полуголые украинки в Таиланде — это извращеннее, чем Хорхе, его мамочка и все его друзья вместе взятые.

Ричард сосредоточенно поднялся.

— Пойдем со мной.

Горров с неудовольствием поднялся.

— Хозяин — барин, подожди только, я у Хорхе отпрошусь и презервативы тебе возьму…

— Мудак…

— Как хочешь, смешно будет… Был в Таиланде, а сифилис от украинок словил…

— Хорошо, неси давай… И водку прихвати.

Ричард подошел к девушкам, но разговор не клеился. Они не отвечали, не кокетничали, просто валялись и наслаждались собой. Это и бесило Ричарда. В обычные моменты, когда он не нервничал, когда любил Варю, девчонки сами к нему лезли. И тогда он вел себя так же, как эти украинские модели сейчас. Спас Горров, подкравшись к Ричу сзади.

— Гарны дивчинки, горилки тяпнем?

Ответила, видимо, самая взрослая:

— А що, доня, е?

Горров руками сжал начинающиеся образовываться «ушки» на боках живота Рича и радостно прохрюкал:

— Е, мамка! И сало е!

Девчонки рассмеялись и оторвали свои худые жопки от песка и собственной значимости.

— Ну что, москалики-кацапики, наливайте. Будем налаживать наши внешнеполитические связи.

Вдалеке на песке, поджав ноги, сидел грустный Хорхе. Смотрел на Горрова и вздыхал. Потом стал собирать свои вещи. Из сумки выпал зажим для денег с долларами. Хорхе поднял. В зажиме была маленькая бумажка с одной надписью: «For your child. Gorrov». Хорхе перевернул. На него смотрело дурацкое и смешное лицо Горрова, снятое в каком-то фотоавтомате подземного перехода. Хорхе поднялся. Последний раз посмотрел. И побрел…

В этот момент, оторвавшись от уже бурного веселья с моделями, Горров провожал его взглядом. Потом поднял стакан с водкой:

— За Хорхе!

— А кто такой Хорхе?! — закричали веселые модели.

— Хорхе?! — сказал серьезный Горров. — Хорхе, красавицы, это человек и пароход. С судьбой покруче, чем у Федора Ивановича Крузенштерна.

— Это точно, — Ричард понимающе посмотрел в глаза Горрову.

Украинки ничего не поняли, но завизжали и по-русски, с размахом, опрокинули в себя по рюмке «Финляндии».

* * *

— Мейерхольд, открывай уже, ебать-копать!

За дверью послышались неторопливые неуверенные шаги. Дверь открылась. Заспанный, в трусах и недельном запое, Мейерхольд меньше всего походил на солдата-афганца.

— Открыта дверь всегда. Я замок давно вышиб, когда спьяну не попадал в скважину ключом. Прошу, блядь, к нашему шалашу…

Сергей посмотрел на настороженного Верника.

— Не страшно, он часто пьяный. Практически всегда. Но он очень добрый. Заходи.

Мейерхольд уже сидел на кухне. Навалил еды коту Митричу.

— Эй, Митрич, давай жрать иди…

Как ни удивительно, но Митрич прибежал и благодарно промяукал.

Мейерхольд стоял и пил из чайника. Потом немного сморщился и понюхал ржаной хлеб. Верник посмотрел удивленно.

— Мейерхольд, в чайнике что, водка?

— Нет, фраер, в чайнике — спирт. Валюха, соседка моя, приносит. Она в больнице городской работает. Хорошая такая баба. Жаль только, ей 63 уже. И это, еще… — Мейерхольд еще раз поднял чайник, но там уже ничего не осталось. Он потряс его над своим ртом — пусто. — И вот еще что… Я — Мейерхольд для него, — он ткнул пальцем в Сергея, — и для моих солдат. А для тебя, фраер из телевизора, я — майор Замятин…

— Эй-эй, Мейерхольд, — Сергей кинулся в разговор, — это свой, слышишь. Он из наших.

— Такие в армии не были. Или я ошибаюсь?!

— Слушай, не пизди, он просто мужик настоящий, слышишь? Ну, как мы все, понимаешь?!