— Я готов, наконец, стать тебе мужем, — сказал Йен, стиснув зубы.

— О, как я вам признательна! — Шилес закатила глаза и приложила руку к груди. — Мое сердце трепещет от радости.

— Ты сама выбрала меня, и, хочешь того или нет, я — твой муж. — Йен резко сбавил тон. — И я не желаю, чтобы моя жена говорила о других мужчинах и о том, что они станут делать, если она поманит их пальцем.

Вот на этих словах Шилес и треснула его ковшом по голове.

— Иисус, Мария и Иосиф! Ты меня ударила!

Двумя руками он схватился за голову. Было больно черт знает как!

Судя по всему, Шилес была поражена не меньше его тем, что натворила. Ему показалось, будто она раскаивается в содеянном, и решил ее простить.

— Послушай, девочка моя, таким вот образом нам будет трудно начать супружескую жизнь.

— Это верно.

Голос у нее задрожал.

Йен заметил в другой ее руке кухонный нож и потянулся за ним.

— Положи его на место, Шил, и пойдем в постель.

Тут она треснула его ковшом во второй раз.

Очнулся он на полу. Шилес возвышалась над ним, все так же сжимая нож в руке. Глаза ее метали молнии. Судя по всему, она решала вопрос, воткнуть в него лезвие или нет.

— Я думаю, изверг уже не опасен. Мой самый острый нож тебе не потребуется.

Услышав этот голос, Йен рискнул отвести глаза от Шилес и глянуть в сторону матери. Та в ночной рубашке и чепце стояла в проходе на кухню. На плечах рассыпались пряди черных с проседью волос. Руками она упиралась в бедра.

Йен откатился в сторону, и нож, выпав из рук Шилес, звякнул об пол как раз в том месте, где он только что лежал. Шилес открыла рот, будто решила что-то сказать матери в ответ, потом, прикрыв его рукой, кинулась прочь из комнаты.

— Спасибо, мама.

Йен поднялся. Потом потряс головой, чтобы взять себя в руки и понять, что произошло. Минуту назад он целовал Шилес в постели, а потом она вдруг чуть не убила его.

— Скажи мне, что ты творишь? — с упреком спросила мать.

— Я? — Ой ударил себя в грудь. — Это Шилес попыталась меня убить на твоей кухне.

— Будь ты вполовину трезвее, чем сейчас, тебе и тогда следовало бы держаться подальше от нашей девочки, — пренебрежительно махнула она рукой. — А сейчас расскажи, почему бедняжка гоняется за тобой по кухне с ножом?

— Мне не хочется обсуждать это с моей матерью.

Йен поднял с пола ковш, нож и громыхнул ими о стол.

За спиной у матери появился Нилл.

— Что он сделал с Шилес? Если он ее обидел, я его убью!

Йен вздохнул и снова взял в руки ковш, на случай, если придется защищаться.

— Тебя это не касается, — резко заявила мать. — Марш в постель. Если потребуется, я сама наподдам Йену.

Сжимая и разжимая кулаки, Нилл какое-то время стоял, разглядывая брата, а потом подчинился. Когда дверь, наконец, захлопнулась за ним, Йен вернул ковш на стол. Все показалось ему таким странным, что он поневоле улыбнулся.

— Ты хочешь мне наподдать, да, мама? Тебе не кажется, что я уже достаточно взрослый для этого?

— Я хочу тебе кое-что посоветовать, — сказала она. — И хорошо бы, чтобы ты послушался меня, если не хочешь потерять жену.

Тяжело вздохнув, Йен вышел вслед за матерью в зал и сел рядом с ней у очага. Голова все еще гудела. У девицы неожиданно оказалась тяжелая рука.

— После возвращения ты и двух слов не сказал Шилес и, тем не менее, отправился к ней заявить о своих супружеских правах.

Мать покачала головой.

— Ты меня не уважаешь, мама? Это сугубо наше личное дело — мое и Шилес.

Мать снова пренебрежительно отмахнулась от его слов.

— Как ты поступил? Накинулся на бедную девушку?

— Нет, мама. Я не накидывался на бедную девушку. — Йен сдерживался с трудом. — Кстати, она моя жена.

— Господи, какого же идиота я воспитала!

Мать подняла глаза к потолку, словно призывая небо в свидетели.

— Ты женила меня на ней, а сейчас говоришь, что я не могу вести себя с ней как муж?

— Тебе прекрасно известно, что люди по-разному живут в браке. Если хочешь, чтобы твоя жизнь сложилась счастливо, послушайся моего совета.

Он сразу вспомнил про родителей Алекса, которые на его памяти всегда воевали между собой.

— Хорошо. Скажи, что я, по-твоему, должен сделать.

— Ты разбил ей сердце и ранил ее гордость, — начала мать. — Поэтому теперь ты должен добиться прощения Шилес и заслужить доверие.

— И как это сделать?

— Чаще разговаривай с ней, проводи с ней больше времени, — продолжала она. — Дай ей понять, что ценишь ее.

— Я и так ценю ее, — не удержался Йен.

— Не уверена, что она это поняла, когда ты среди ночи вломился к ней в комнату и заявил свои права на нее.

— Я же сказал, все было не так.

— Шилес знает, что тебя заставили жениться на ней. — Мать придвинулась к нему ближе. — Поэтому ты должен убедить ее, что из всех женщин на земле только она одна нужна тебе, что ты выбираешь ее одну.

Йен по-прежнему хотел Шил, хоть она и шарахнула его по голове. Даже дважды! Само по себе это уже что-то означало.

Но вот выбрал бы он ее из всех женщин на земле? Еще неделю назад такой вопрос показался бы ему смехотворным. Теперь же он не был в этом уверен.

— У Шилес сначала был отец, который больше занимался своими псами, чем дочерью, а потом ей пришлось жить с отчимом, который оказался еще хуже отца. — Мать помолчала. — Девочке нужно, чтобы мужчина уважал и любил ее. Она заслужила это. Если ты не можешь к ней так относиться, отойди в сторону.

Шилес нравилась Йену всегда. Однако он понимал, что мать сейчас говорит о вещах более важных, чем проявление симпатии. Она говорила о том, что объединяло ее и отца.

Мать поднялась и взяла его лицо в ладони.

— Я задумала поженить вас еще за долго до того, как отец и твой дядя нашли вас спящими в лесу.

Йен вскинул брови.

— Наверное, надо было предупредить меня.

— Ничего хорошего из этого не получилось бы. — Она поцеловала его в лоб. — Вы с Шилес созданы друг для друга. Не вздумай разрушить это еще какой-нибудь глупостью.

Утром, как только Йен подсел к брату и Алексу, чтобы позавтракать вместе, Нилл резко вскочил. Его ложка упала и зазвенела по полу. Дослав Йену убийственный взгляд, он быстрым шагом вышел из комнаты, на прощание оглушительно хлопнув дверью.