перед входом в спальню Игоря Михайловича.

Это же мужская спальня! Если я переступлю порог… А если не переступлю, рана, которую нанес Марк, так и останется необработанной. Это меньшее, что я могу сделать для Игоря Михайловича за то, что поставил моего урода-мужа на место. За то, что заступился.

Вроде уже решила, но все равно трудно. Рука не поднимается надавить на ручку и толкнуть дверь. Собираюсь с духом, медлю несколько мгновений и все же вхожу. После светлой гостиной второго этажа полумрак этой комнаты кажется слишком темным. Слишком интимным. Свет дают две антикварные лампы-близнецы, стоящие на прикроватных тумбочках по бокам необъятной кровати, почти такой же, как в моей спальне, только более помпезной. Королевское ложе, ничего не скажешь.

Игоря Михайловича еще нет, похоже, он все еще в душе. Раскладываю принесенное на письменном столе, стоящем у одного из окон по длинной стороне комнаты и собираюсь подойти к еще одной библиотеке напротив, но слышу босые шаги.

Между лопатками собираются мурашки. В голове живо всплывает строгий образ Игоря Михайловича, и воображение рисует совершенно другой — расслабленный и домашний, в пояснице начинает чуть-чуть тянуть. Нет, я не должна этого испытывать. Это неправильно…

Оглядываюсь.

Боже, это непристойно красивое зрелище. Игорь Михайлович направляется ко мне из смежной комнаты. Походка мягкая и плавная, как у тигра. Босые стопы придают ему особый шарм. Мокрые волосы рассыпались по голове в хаотическом беспорядке. На нем только мягкие матерчатые штаны.

Следует отвернуться, но не могу. Рельеф голого мужского торса магнитом притягивает мой взгляд. Разглядываю красивые изгибы четко очерченных мышц под кожей, на которой еще не просохли последние капли воды.

Игорь Михайлович подходит, а я невольно делаю шаг назад, упираюсь бедрами в стол. Трудно выдержать взгляд, но еще сложнее признавать, что Игорь Михайлович мне чертовски симпатичен как мужчина. О таком, наверное, мечтает каждая девушка, чтобы атлетичный, сильный, красивый, притягательный… да еще и готов навалять твоему обидчику.

— Все принесла? — иронично спрашивает Игорь Михайлович, заглядывая мне за спину. Киваю. — Ну пойдем играть в доктора.

Он проходит дальше и направляется к креслу в противоположной стороне от кровати. Включает торшер рядом с ним. Подставляет лицо под свет и манит меня пальцем. Щеки теплеют, бросает в жар. Почему вся эта ситуация кажется мне дико пошлой? Он не верит, что я владею навыками медсестры? Или не считает, что ссадина заслуживает такого внимания? А может, я просто вкладываю смысл, которого изначально нет? Накрутила себя, надумала всякого…

Переношу все принесенное на небольшой столик рядом с креслом и думаю, как правильнее встать, чтобы заодно свет себе не перегородить. А Игорь Михайлович с хитрой ухмылкой ставит ноги пошире и указывает мне место между них. И снова у меня в голове возникают пошлые ассоциации, но формально в этом жесте нет ничего такого. Если я встану там, то, немного наклонившись, запросто достану до лица и смогу провести все манипуляции.

Щеки становятся еще горячее. Надеюсь, полумрак это скроет. Подхожу и ощущаю свежий флер геля для душа, смешанный с собственным ароматом Игоря Михайловича. Этим запахом хочется дышать бесконечно… Соберись, Эльвира! Беру с тумбочки перекись, наливаю на ватный тампон, принимаюсь протирать кожу вокруг ссадины. Аккуратно, чтобы не задеть поврежденный участок.

— Смелее, я не сахарный, — подначивает Игорь Михайлович и удобнее поворачивает голову. — Вряд ли ты сможешь причинить мне боль.

Ну что ж, сказал можно — значит, можно. Перестаю церемониться, перекись однозначно попадает на рану, но Игорь Михайлович этого будто не чувствует. Может, и правда это для него как слону дробина? После обработки перекисью, подставляю второй ватный тампон чуть ниже и наливаю немного хлоргекисидина на саму рану. Излишки впитываются в вату. Он щипать не будет, зато даст заживляющий эффект. В завершение просушиваю здоровую кожу вокруг раны, свожу края как можно плотнее и наклеиваю пластыри-перемычки.

— Готово, я закончила — рапортую и собираюсь сделать шаг назад, но Игорь Михайлович обхватывает меня за талию, притягивает к себе.

— Зато я только начал, — произносит хриплым голосом и впивается мне в губы жадным поцелуем.

26

Как же шикарно он целуется! Губы мягкие и нежные. Часть моего сознания ликует и не хочет это прекращать, но в мозгу красным светится «Стоп! Так нельзя!» Внизу живота зреет горячий тяжелый ком. Бедра слабеют.

Упираюсь ладонями в мощную грудь Игоря Михайловича. Его тепло обжигает, кожа гладкая, а мышцы каменные. Да бесполезно пытаться его оттолкнуть, я против него пушинка.

Игорь Михайлович бесцеремонно целует меня, проталкивает язык между зубов. Голова начинает кружиться. Меня он дико заводит. Все тело в мурашках, черт… Так же нельзя! Но так приятно… Слишком приятно, чтобы прекратить.

Усилием воли заставляю себя отстраниться и разорвать этот умопомрачительно приятный поцелуй. Прячу взгляд. Мне стыдно за непрошенное возбуждение и немного страшно отказывать Игорю Михайловичу. Он продолжает крепко держать меня за талию, и я кожей чувствую, что он смотрит на меня.

— Я не могу, — выдавливаю с трудом, будто голосовые связки отказали.

— Можешь, — рокотливо отвечает Игорь Михайлович, отрывая одну руку с талии и запуская пальцы в волосы на затылке. Стискивает пряди, но не больно. — Я тебе разрешаю.

— Я себе не разрешаю, — делаю акцент на «я». — Можно мне уйти?

— Нет, — голос Игоря Михайловича звучит самодовольно и по-прежнему хрипло.

— Игорь Михайлович… Прошу, только не так, — ощущаю затапливающую душу безысходность.

Только не так. Не надо меня заставлять… Сейчас все мое естество сопротивляется нахрапистости Игоря Михайловича. Не хочу верить, что он опустится до насилия. Он же не Марк!

— Игорь, — произносит он, и я перевожу на него недоумевающий взгляд. — Называй меня просто Игорь, ладно?

— Хорошо, Игорь. Вы… Ты меня… — я даже не могу это произнести, а голос сипит подступившими слезами. — Потому что я трофей?

— Потому что ты мне нравишься, Эльвира, — он выпускает меня и встает.

Я сразу отхожу на несколько шагов и останавливаюсь у двери. Смотрю на него, как загнанный в угол зверек, но не решаюсь выйти из комнаты.

— А еще потому что я вижу, что ты и сама этого хочешь, — бархатисто добавляет Игорь и направляется ко мне.

— А если я не готова? — у меня нет аргументов против его слов. Он прав, хочу. Но знаю, что не должна этого делать.

— Я тебе помогу, — он подходит, берет меня за руку и плавно влечет в сторону кровати. — Доверься мне.

— Так неправильно, — пытаюсь возражать, хотя глупо упоминать о браке с Марком после всего, что произошло, и после того, что