Что до меня, я ненавижу крысиного короля всеми силами души. Среди крыс Неистовый Габул отличается чудовищной кровожадностью и свирепостью. Даже с виду он мерзок — безумные красные глаза, золотые клыки с изумрудами, длинная клочковатая борода. На острове Терраморт все перед ним трепещут. Меня Габул зовет Оборванкой и заставляет прислуживать себе за столом. Если он в хорошем настроении, мне достаются объедки.

Когда же на него находит очередной приступ злобы, издевательствам нет конца. Много раз я пыталась бежать, но кругом здесь стража. Меня ловили и били до полусмерти. Габул пригрозил убить отца, если я попробую бежать еще раз. Как мне вырваться отсюда? Как спасти отца?

Примечание брата Губерта. Девица мышиного племени принялась плакать и скрипеть зубами. Симеон объяснил нам, что сейчас она как наяву переживает все, что с ней было. Он дал ей еще одну порцию своего снадобья, и она успокоилась. Немного отдохнув, она продолжила свой рассказ. К сожалению, она говорит теперь слишком быстро, и я с трудом за ней поспеваю.

— Я накрывала на стол, расставляла любимые блюда Габула. Он обожает жареных чаек и крепкое вино. Сегодня крысиный король рвет и мечет от злобы. Я знаю почему.

Наш корабль «Барвинок» он переименовал в «Крабью клешню» и назначил капитаном крысу по имени Твердолоб. Но корабль, выйдя из бухты острова Терраморт, в первый же день налетел на скалы. Судно осталось без руля, в днище образовалась пробоина. Габул потребовал к себе Твердолоба и принялся осыпать его оскорблениями. Наверняка он хочет вызвать пирата на драку. Правда, сейчас при Габуле нет оружия. Твердолоб выхватил меч. Габул тут же выхватил из-под стола свой меч. Он. замахнулся и вдруг повалился на пол. Это я проходила мимо с грудой тарелок и сбила его с ног. Твердолоб ястребом кинулся на лежащего короля, но тут подскочил другой пират, Куцехвост, и вонзил Твердолобу кинжал в спину. Габул вскочил и сам прикончил бывшего капитана. Потом он повернулся ко мне.

— Все, Оборванка, больше не лизать тебе тарелок! — завопил он. — Хитрая тварь, хотела потрафить этому ублюдку, помочь ему со мной разделаться! Так отправляйся в преисподнюю вслед за этим гадом!

Габул подходит все ближе и ближе, в его когтистой лапе сверкает меч. Неужели нет спасения… Неужели он убьет меня. — Ярость накатывает на меня волной. Нет, так просто я не сдамся. Схватив меч Твердолоба, я, бросаюсь к столу и швыряю кувшин с вином прямо в морду Габулу. Вино залило ему глаза, он пошатнулся, и я ударила его мечом. Отличный удар — прямо по башке. Оглушенный, Габул мешком валится на пол. Сейчас я расплачусь с ним за все. Но крысы, целая свора крыс наваливается на меня со всех сторон, осыпая ударами. В глазах у меня темнеет…

Примечание брата Губерта. Мы полагали, что молодой мыши потребуется еще одна доля успокоительного. Однако, минуту помолчав, она собралась с силами и продолжала:

— Темнота, непроглядная темнота вокруг… Дождь, ветер, страшный ветер. Я связана веревкой. Вокруг голые серые скалы. Слышно, как волны бьются внизу о каменный берег. Голова раскалывается, от боли. Рядом Габул.

Я слышу его голос, но шум волн и ветер не дают разобрать слов.

— Это мышиное отродье дерзнуло ударить самого Великого Габула. Такой наглости нельзя терпеть, не так ли, милая моя Оборванка? Предупреждал меня Салтар: с тобой держи ухо востро. Подонок был прав, мышка ты и впрямь шустрая — на свою беду. Ну, теперь воюй сколько хочешь — — с взбесившимся морем!

Он толкает меня. Я лечу с высоченной скалы. К веревке привязан огромный камень. Но вот он ударился о скалу и раскололся на куски… Отец, отец, помоги… Ледяная вода обжигает холодом… Громадные волны вздымаются выше гор. Веревка размокла в воде, теперь мои лапы свободны. О, вот обломок дерева — я цепляюсь за него. Море рычит и воет, словно злобный зверь. — Отец… Отец… Я вернусь к тебе…

Вернусь во что бы то ни стало.

— С меня хватит!

Всем тяжело было видеть, как страдает маленькая мышка, в сущности почти ребенок, хотя сейчас ее мучили лишь воспоминания. Первой не выдержала матушка Меллус. Она схватила мышку в охапку и направилась к дверям.

— Бедняжка настрадалась за десятерых, — ворчала барсучиха себе под нос. — Да и у меня тоже все сердце изныло. Сил больше нет слушать такие страсти. Мы с Мэриел отправляемся спать. Уляжемся в саду под деревьями. Скоро уже солнце встанет, но там, в саду, хорошо, прохладно. И пусть никто не шумит и не беспокоит нас! — И барсучиха захлопнула дверь.

Все остальные смущенно переглядывались. Наконец слепой Симеон нарушил неловкое молчание:

— Верьте моему слову, с ней теперь все в порядке.

Жуткая история, что говорить… прямо дух захватывает.

Каких только напастей не пережила Буря… то есть Мэриел. Теперь ей нужно отдохнуть как следует. Но думаю, то, что мы узнали, кто она на самом деле, к лучшему для всех.

Аббат Бернар спрятал лапы в широкие рукава рясы и зевнул:

— Ты, как всегда, прав, Симеон. Кстати, как следует отдохнуть сейчас не помешает всем. Что до меня, я только и мечтаю добраться до подушки.

Тарквин трагическим жестом прижал лапу ко лбу:

— Хорошенькое дело! Ну вы, слышь, даете. Завалиться дрыхнуть, когда еще осталось столько всяких вкусностей!

Неужели никто не хочет составить мне компанию и немного закусить? Я, слышь, тоже могу рассказать много интересного. Например, о самой красивой представительнице заячьего племени. Ее зовут Хон Рози, и никто не может сравниться с ней ни красотой, ни умом, так вот!

— Прибереги свой рассказ для долгого зимнего вечера, тогда всякая болтовня кстати, — усмехнулся Дандин. — А я отправляюсь на боковую. Спокойной ночи всем! Или, точнее сказать, спокойного утра!

Порывистый южный ветер развеял остатки тумана. «Темная королева» на всех парусах мчалась в кромешной тьме.

Кривоглаз знал, что следовать северным курсом опасно. И все-же на северо-востоке риск угодить в лапы приспешников Габула был меньше, чем на северо-западе. К тому же крысиный капитан лучше знал берег в восточном направлении. До рассвета оставалось несколько часов.

— Держи курс к берегу, Рыбоед, — приказал Кривоглаз рулевому. — Острозуб, измеряй почаще глубину, а то сядем на мель. Фринк, дуй на мачту, глаз не своди с северо-запада. Если покажутся паруса, живо ко мне. А я пойду вниз, разберусь с картами.

В бывшей каюте Салтара нашлось несколько карт, но точностью они не отличались. Как правило, крысы рыскали по морю наугад, полагаясь на удачу да на свое пиратское чутье. Кривоглаз взял обрывок пергамента и принялся по памяти рисовать собственную карту побережья.

— Хм, если память мне не изменяет, где-то здесь должна быть барсучья гора. А здесь, у самого берега, болота. Тут, на севере, сплошные скалы, затем дюны и земля этих проклятущих жаб. Где-то здесь в море впадает река.