меня за подбородок, поднимает мою голову. — Она же хочет увидеть сына. А если мне что-то не понравится, — ухмыляется. — В общем, ты знаешь, солнышко.

Как же хочется высказать ему все, что накопилось в душе, причинить боль и душевную и физическую. Только нельзя. Пусть думает, что я покорилась.

— Ты ей веришь? — фыркает Анжела.

— Я верю, что моя жена благоразумна и не станет рисковать сыном.

— Я тоже хочу пойти! Глеб, я устала быть на вторых ролях! Сколько лет прячемся по углам, я всегда в тени! Достало! — топает ногой, переходит на крик.

— Мария — моя жена официально. В каком качестве пойдешь ты? А? Хочешь испортить мне репутацию?

— Сколько это будет продолжаться?! — она отталкивает меня, становится между мной и Глебом, упирает руки в бока.

— Что тебя не устраивает? От мужика ушла, живем вместе, все твои хотелки оплачиваю, — морщит нос.

— Она! — тыкает в меня пальцем. — Она мешает нашему счастью! Глеб! Мое терпение не безгранично! Если я открою рот, то твоя репутация… ммм… от нее ничего не останется.

— И от своего комфорта ничего не останется, — ухмыляется Глеб.

Я ухожу, достали их перепалки. Перегрызли бы друг другу глотки уже, воздух сразу бы чище стал.

Сколько еще этот ад будет продолжаться?

Муж появляется в комнате спустя тридцать минут. Все это время они с Анжелой бурно выясняли отношения.

— Я заказал тебе платье. Ты у меня будешь самой обворожительной, — заявляет как ни в чем не бывало.

— Я хочу поговорить с сыном, — скрещиваю руки на груди.

— Хм, вообще-то ты не заслужила, — достает мобильный из кармана. — Но чего не сделаешь для любимой женщины. Будем считать этот разговор авансом.

Стискиваю зубы, так что челюсти сводит. Главное — ничего сейчас не сказать. Надо держаться. Придет время и Глеб за все получит.

Беру его телефон, рука дрожит.

— Сереженька! Привет!

— Мамочка! — радостный голос сына. — Я так соскучился! Папа говорит, что ты болеешь, мне пока к тебе нельзя, — тяжело вздыхает.

— Я скоро поправлюсь, сыночка! И мы всегда будем вместе! — чувствую, как сердце разрывается. Я никогда так надолго не расставалась со своим мальчиком.

Он так похож на своего отца. Он взял от Коли все самое лучшее, но не перенял его подлости. Ребенок от любимого человека. От того, кто украл мое сердце, предал, растоптал доверие, но при этом навсегда оставил частичку себя.

— Сейчас каникулы, но я все равно учусь, много читаю. У бабушки хорошо, погода теплая, гуляю, с Семеном за грибами ходили. Папа проведывает меня часто. Все классно только тебя не хватает очень сильно.

— И мне тебя не хватает, родной мой, — сдерживаю слезы, закусываю губу.

Глеб дергает меня за плечо, намекает, что пора прощаться.

Если бы взглядом можно было убить, я бы это сейчас сделала, настолько его ненавижу. Я живу ради Сережи, дышу ради сына, а он разлучил меня с ним. Никогда не прощу.

Стараюсь бодро попрощаться. Глеб перехватывает у меня трубку и еще минут пять говорит с сыном. У них неплохие отношения, муж много времени проводит с сыном, и на рыбалку с ним ходит, дома они конструкторы собирают, обсуждают книги.

Но сейчас их общение воспринимается очень болезненно.

— Цени мою доброту! И я надеюсь на соответствующий подарочек, — облизывает губы и подмигивает мне.

Едва сдерживаю приступ тошноты. Отхожу к окну, тем самым показываю, что разговор закончен.

Вечером доставляют платье. Темно-зеленое до колен, закрытое спереди и с открытой спиной. На правой ноге разрез. С одной стороны простое, но оно так облегает фигуру, так подчеркивает все ее достоинства, что создается впечатление, что платье создано именно для меня.

В отсутствии вкуса мужа нельзя упрекнуть.

Глеб заходит в спальню. Присвистывает.

— Ты неотразима! — глаза алчно блестят.

— Спасибо, — киваю.

— Полагаю, это тебе подойдет, — протягивает мне довольно большую бархатную коробочку.

Открываю ее, там лежит изумительной красоты изумрудный комплект. Утонченные серьги, с зелеными сверкающими камнями, кулон в форме капли и нежное кольцо.

— Красиво… — протягиваю задумчиво.

Подарок не радует. Каким бы красивым он ни был, от Глеба мне ничего не надо. Но не взять — значит, разозлить его.

— Ты затмишь всех! — обнимает меня за талию. Скольких усилии мне стоит не скинуть его руки. — А принадлежишь только мне, — шепчет мне в шею. — Запомни, Маш, ты только моя.

Ничего ему не отвечаю. Ссылаюсь на то, что завтра тяжелый день, надо выспаться, чтобы хорошо выглядеть и убегаю в ванную комнату. Уже там, открыв воду, даю волю слезам.

На следующий день собираюсь с особой тщательностью. Зачем? Сама не знаю ответа на этот вопрос. Когда Анжела меня видит, то лишь недовольно кривится, потом подходит к Глебу и шипит:

— Смотри мне!

Он и смотрит, только на меня, взгляд ошалелый, бешеный.

Но при Анжеле молчит. Когда же мы оказываемся в лифе изрекает:

— Украшения тебе так идут, а платье, как вторая кожа. Ты у меня самая красивая! Обожаю тебя, — и пробегается взглядом по телу так, что я словно его прикосновения ощущаю.

В машине, к счастью, Глеб сидит за рулем. Я устраиваюсь на заднем сиденье, и сохраняю молчание всю дорогу.

Мы подъезжаем к одному из самых дорогих и лучших ресторанов города. Глеб помогает мне выйти, я беру его под руку и мы заходим внутрь. Тут же нас окружают люди, здороваются, поздравляют Глеба. Я натягиваю на лицо улыбку.

Как это все выдержать?

А потом в один миг, пропадают люди, их гомон, я ничего не слышу, ничего не вижу, только ощущаю дикое жжение на спине в районе лопаток, а сердце уже бьется где-то в горле.

Очень медленно поворачиваюсь. До того как это делаю, я уже знаю, кого там увижу. Чувствую сердцем, израненной душой, которая вопреки всему, все равно тянется к предателю.

Коля стоит в трех метрах от меня, и неотрывно смотрит мне в глаза. На руке у него повисла