И Сейдж, словно вознамерившись сделать это прямо сейчас, накрыл мой рот губами, ворвался жадным языком, ставя печать, заявляя свои права. Я обмякла в его руках, чувствуя, как его ладонь сминает ткань платья на моей спине.

Поцелуй, поначалу полный яростного огня, в какой-то миг стал неожиданно нежен, я ухватилась за плечи Сейджа, чтобы не упасть, не раствориться в ласке, которую я отвыкла от него ждать. Мы оба молчали, словно боялись разрушить это краткое перемирие, и только жадно стремились навстречу друг другу, соприкасались языками, заново изучали друг друга.

Сейдж запустил руку в мои волосы на затылке, потянул, заставив открыть шею. Прильнул к ней, коснулся губами и с силой втянул в себя воздух, словно не мог надышаться моим запахом. Потом провёл языком по коже, мгновенно покрывшейся мурашками. Поцеловал ключицу, ямку между ними, заставляя меня судорожно вздохнуть.

Внутри у меня всё клокотало, я сгорала от желания, а его осторожная неторопливая ласка заводила меня ещё сильнее. И я коснулась пуговиц его рубашки, ещё не зная, как он оценит такое прикосновение: посчитает недостойным бесстыдством или позволит мне зайти ещё дальше.

Вместо ответа Сейдж рванул ворот, пуговицы посыпались, с лёгким стуком раскатились по полу. Стащил с себя рубашку – я замерла от вида его обнажённой кожи, золотисто-оранжевой от полыхавшего в камине огня. Заныло внутри от желания, а потом болезненно дёрнулось, когда я увидела шрамы, много, на левой стороне тела. Протянула руку, чтобы коснуться их, но Сейдж уже взялся за крючки моего корсажа, и я лишь самыми кончиками пальцев дотронулась до твёрдой белой черты под рёбрами. Внутри всё содрогнулось от жалости, стоило представить боль, которую он пережил. Но сам Сейдж оставался совершенно невозмутимым, как будто он ни во что не ставил эти изрезавшие его кожу шрамы.

Сегодня он раздевал меня медленно, отслеживая реакцию, целуя каждый открывающийся кусочек кожи. Когда я устала стоять, плавясь от его поцелуев, он понял и усадил меня прямо на шкуру перед камином, а потом и велел лечь, недвусмысленно нажав на грудь. Я последовала приказу, распростёрлась навзничь и вдруг смутилась, вспомнив, что от беременности у меня кое-где появились не слишком заметные, но всё же растяжки. Что если Сейдж посчитает это некрасивым?

Но он, приподнявшись надо мной на руках, окинул меня взглядом, полным такого сильного, безрассудного, бурлившего огненной лавой желания, что я тут же забыла о стеснении. От неприкрытой страсти в его глазах, от того, как красил огонь его лицо, внутри у меня всё замирало, и всё сильнее и сильнее хотелось ощутить его внутри себя.

Но Сейдж не торопился. Склонился и стал целовать мою пополневшую грудь, теперь уже куда бережнее, чем тогда, в кабинете королевского дворца. Я застонала, когда его губы – лёгкие и нежные – сомкнулись на набухшем чувствительном соске. Осторожность и неторопливость сводили меня с ума. Тело горело, требуя куда более смелой ласки, каждый поцелуй заставлял глубоко внутри судорожно сжиматься. А потом я вспомнила кое-что и накрыла губы Сейджа ладонью, а другой упёрлась ему в грудь, пытаясь остановить.

– Я… я не делала ритуала предохранения, – сказала сбивчивым шёпотом. – Я могу забеременеть.

Сейдж поначалу насторожился, расслабленный было взгляд блеснул подозрительностью. Но после моего признания выражение его лица изменилось. Зато я зажалась, вспомнив его навязчивую идею убивать моих детей. Как глупо я поступила, нужно было молчать. Но мне казалось, будет правильнее предупредить, я хотела, чтобы он знал, что у нашей любви могут быть последствия. Я забыла, что имею дело с одержимым, который ненавидит наш род.

Ощущение непоправимой ошибки сменилось удивлением, когда Сейдж склонился надо мной и, скользя губами по моим губам, прошептал:

– Больше я не дам тебе рожать от другого, – короткий поцелуй был похож на печать, – все твои дети будут от меня.

Я замерла, пытаясь понять истинный смысл этой фразы, увидеть скрытые в ней подводные камни, потенциальную опасность. А Сейдж, словно удовлетворившись сказанным, снова стал целовать меня. Раздвинул ноги, скользнул широкой тёплой ладонью по внутренней стороне бедра, рождая непрошеные мурашки. Коснулся самого нежного местечка, и я затрепетала. В следующий миг меня накрыло тяжёлым разгорячённым телом Сейджа, и я почувствовала, как по-хозяйски он проникает в тесную влажную глубину. Я задохнулась, мышцы судорожно сократились, обхватывая его плотным кольцом, и Сейдж тихо застонал сквозь сомкнутые губы. Опустился ко мне, стал яростно целовать. Я попыталась расслабиться, хотя сама мысль о том, что он во мне, вызывала внутри неконтролируемую сладкую дрожь.

– Я люблю тебя, – отчаянно шепнула в его губы, ловя его взгляд, пытаясь встречным передать, что действительно так чувствую, не лгу, не хочу получить от него что-то.

Сейдж молча уткнулся в мою шею, я так и не поняла, услышал ли он, поверил ли мне. Поцеловал коротким болезненным поцелуем, потом ещё раз и ещё. И стал двигаться во мне, не поднимая головы, продолжая покрывать острыми быстрыми, похожими на укусы поцелуями шею, щёку, ухо.

Я держалась за его плечи, улетая от ощущений, от безжалостного ритма его движений внутри меня. Жёсткая шкура щекотала спину, жар камина горячил правую руку, но ещё жарче были ощущения внутри, томительные сокращения мышц, чужая плоть, раздвигающая, наполняющая меня. Отсветы огня плясали на влажной от пота коже Сейджа, когда он, приподнявшись на руках, пожирал меня жадным взглядом. Наслаждение накатывало волнами, вознося на вершину, и пика мы достигли вместе, Сейдж – на миг раньше, коротко выдохнув сквозь зубы, вздрогнув и замерев, и я – когда его член дёрнулся внутри меня, изливаясь.

Но даже после того, как всё закончилось, Сейдж не спешил выйти из меня, пригвоздив к шкуре тяжёлым телом, сжимая в объятиях, горяча частым дыханием волосы. Я тоже нежилась, наслаждаясь краткими мгновениями перемирия. Как будто время вернулось вспять, и мы снова в его поместье, ещё Сейдж не попал под действие проклятия моего отца и дин Койохи, ещё я не сбежала до рассвета, ещё не встала между нами смерть Айлеса. Пожалуй, теперь я могла бы – не простить ему эту гибель, но пережить её. Пережить и отпустить – уже зная Нергию, видя черты Айлеса в Хардисе… а черты Сейджа в Алайне.

Сейдж, не ведавший о моих мыслях, приподнялся. Окинул пытливым взором моё лицо. Я почему-то испугалась, что он уйдёт, схватила его за руки, словно это могло его остановить. И его лицо смягчилось.

– Идём, – сказал он, вставая и поднимая меня. На миг прижал к себе, потом вскинул на руки, не обращая внимания на мой тихий вскрик, когда пол ушёл из-под ног.

В стене обнаружилась небольшая дверь, высокому Сейджу пришлось даже пригнуться, перенося меня через порог. Повинуясь магическому импульсу, разом вспыхнули светильники.

– Ох, – вырвалось у меня, когда я увидела внутреннее убранство этой ванной комнаты.

Это была, конечно, далеко не та роскошная ванная комната из поместья, с покрытой снаружи позолотой, огромной белоснежной ванной, отсутствовали экзотичные мальзийские ширмы, полотенца и халат висели банально и просто – на крючках, привинченных к стене, но всё равно – варварская грубая красота и роскошь были и здесь. Сама ванна – я бы сказала лохань, не будь она размером с половину комнаты, была сделана из дерева и утоплена в полу. Сверху виднелся жёлоб, видимо, для пуска воды, но сейчас ванна и так была полна. Очередной магический импульс, и вода в ней пришла в движение, нагреваясь и перемешиваясь.