Вскоре новый дом пустой стоял. Слав воды принёс, показал знаками и примером, что вымыть надо. Девчонка сразу за работу принялась. Да споро так! Ловко! Сразу видно, без дела сидеть не привыкла. Закончила быстро. Муж двери распахнул – пусть проветривается. А тут и братья-дружинники пожаловали. Молодым обустройство принесли. Перво-наперво – ложе супружеское, из прочных, тёсанных топором досок срубленное. С шутками-прибаутками внутрь внесли, у стены поставили. Затем шкуры выделанные, саморучно добытые. Чтобы было на чём спать да укрываться. Утварь кухонную не стали дарить. Всё равно все славы в общей зале питаются. Зато подарили отрез полотна белёного на одежду новобрачной. Иголки-заколки железные, нитки суровые и тонкие льняные. Небольшой ножичек женский, который замужние женщины на поясе носят, как знак семейственности, вместе с ключами от клетей-кладовых. Этого имущества пока у молодых нет, но со временем появится, когда окончательно род славянский здесь осядет.

Потом позвали в баню. Истопили ради такого случая. Та уже жаром пышет, камни накалились. Новоиспечённая супруга заверещала истошно, когда Слав её в предбанник втолкнул да оттуда жаром повеяло. Испугалась, что он её зажарить хочет и съесть. Пришлось от сраму ей рот затыкать да шкуры грязные другой рукой сдирать не жалеючи. Раздел – оставил, пока сам разоблачался. Она в угол забилась – не выскакивать же голой на улицу перед всеми? Парень двери в парную открыл, поманил её рукой за собой. Девица губу закусила, но пошла, хотя отшатнулась было от сухого жара. Не смущаясь. Да это понятно. Он уже давно её мужем стал. Ещё тогда, в первую седмицу берёзозола[17]. Всё видел. Всё с ней делал.

Первая вода иссиня-чёрная была. Супруга новоявленная отфыркивалась, но стояла смирно. Руки вдоль тела опустив. Скрёб её парень, не жалея, мочалкой жёсткой из конского волоса, и грязь с девицы прямо пластами сходила. Рёбра все наружу. Грудки небольшие, торчком стоят. Бёдра тоненькие, как у птички. Оголодала совсем. Сколько времени она вокруг лагеря славянского ходила? Питалась чем придётся? Ягод-грибов ещё нет. Зверь лесной к себе теперь не подпускает, уже научен. Удача, коли птицу камнем подшибёшь или корешок съедобный из земли выцарапаешь. Да ещё – беременная.

Покончив с телом, принялся парень ей волосы промывать. Долго с ними возился, но справился. Все веточки-листья вычесал. Жир треклятый, которым местные жители голову мажут, смыл. Потом напоследок водой тёплой окатил. А девица млеть начала, глазищи закатывать. Испугался Слав, подхватил на руки, вынес в предбанник. Там жена отдышалась, в себя пришла. Непривычна к бане славянской и жаре парной. Хотя банник к чужачке по-доброму отнёсся – пар лёгкий дал нынче. А когда девица отдышалась, спохватился молодой славянин – во что одеть-то её? Не в шкуры же?! Сообразил. Натянул на неё рубаху свою чистую. Как раз до коленок достала. Та удивилась, стала материю льняную руками щупать, рассматривать. Подхватил её муж на руки, понёс в новый дом. Там на ложе уложил, накрыл полостью из меха медведя, укутал, чтобы не простыла с непривычки. Высунулась наружу девица, смотрит на него жалобно. Потом на рот свой показала. Сделала вид, что жуёт. Понятно. Голодная. Развёл Слав руками в стороны. Потом показал на Ярилу-Солнышко. Как мог, пояснил, что скоро ужин, отчертив рукой две полосы на косяке дверном, благо полотнище деревянное закрывать не стал. Тогда и поедят. Поняла – не поняла, но глаза закрыла. Уснула. Понятное дело. Намаялась за день. Переволновалась, бедная. Ещё утром сиротой была. Не знала, проживёт ли день, или задерёт её зверь лесной, а то и славянский лучник стрелой подшибёт. Теперь же вроде новая жизнь устроилась.

Время пришло – разбудил муж супругу нежданную, повёл есть. Пришлось учить деву ложкой пользоваться. А то было решила кашу рукой зачерпнуть. Развеселила всех, пока Брячислав на весельчаков не цыкнул. А как есть закончили, поманил к себе парня, в сторонку отвёл. Правда, жена следом, как ниточка за иголкой, увязалась. Боится одна оставаться. Но князь на это слова худого не сказал. Всё равно не понимает, о чём речь идти будет. Гостомысл рядом с братом стал.

– Ты, Слав, понимаешь, что теперь в ответе за неё?

Тот кивнул. Насупился. А князь дальше речь ведёт:

– Хорошо. Но дело тебе другое есть. Важное. Обучи свою половину языку нашему.

– Само собой, княже. Не руками же с ней разговаривать?

– Ночами лучше руками, – буркнул с усмешкой Гостомысл.

Юноша краской залился. Чай, у них сегодня первая ночь будет…

– Кончай парня в краску вгонять, – негромко обмолвился князь, и все вновь стали серьёзными, а девчонка ухватила мужа за руку, прижалась плотно к его боку.

– Учи. Всему учи. Чую – не ты последний девицу местную в жёны взял. Но тебе первому поведаю – не гожи эти земли для славян. Так мне сердце подсказывает. Пойдём по весне дальше. Куда – не знаю. А видеть твоё счастье для двух сотен мужчин, уже столько времени без жёнок обходящихся, тяжко. Потому посмотрим, получится ли местных девок в жёны брать. У нас ведь почти все холостые дома были. Так что…

Кивнул парень в ответ – нелёгкую ношу на него князь взваливает. Ой нелёгкую… А тот ещё добавил:

– Чтобы без дела твоя девка не сидела – смотри, что она умеет. Приставим её на хозяйство.

– Как повелишь, княже.

Улыбнулся Брячислав иннуитке ласково. Легонько толкнул парня в плечо. Иди, мол, любуйся со своей… Слав в ответ просиял, ухватил супругу под ручку, пошёл к себе, в клеть. Старший же из князей взглянул на своеобразную походку девушки, обратился к брату:

– Что думаешь?

Тот помолчал, потом ответил:

– Получится у них всё. Сладится. Главное уже ясно – дети у нас могут быть. Меня другое волнует – не предаст?

– Не думаю. Волчонок сей души звериные читает, словно книги Святовидовы. А уж людские для парня – будто солнышко. Насквозь видны. Тут другое, брат. Зерно у нас кончается, а урожая не будет. Пусть Путята отвары ладит да Брендан от него не отстаёт, помогает. Но ещё год на мясной пище нам не протянуть. Сляжем все. Или нам по примеру самоедцев оленью кровь живую пить? Неладно это. Сейчас в войне затишье настало. Так что собирайся. Возьмёшь сотню воинов, пойдёте обратно. Но не в Аркону. Купите у ирландцев жита, сколь сможете. Ну, или ромеев ограбите, мне всё равно. Но хлеб нам как воздух нужен. И… – Помолчал, подумал, всё же решился: – Постарайся скотину, хоть какую-нибудь, доставить. Овец, коровок, лошадей. Что получится.

– Весточку через друидов посылать будем?

Князь отрицательно мотнул головой:

– Ни в коем случае! Мутят они воду. Боюсь доверять им.

– И я тоже, брат…

Поутру начали насады готовить в путь. Две из четырёх. Впрочем, чего тут? Ведь по весне хотели в Аркону возвращаться. Но тогда решили один корабль послать. Но и остальные тоже в порядок привели. Не любит славянин, когда у него дела не сделаны, заброшены. Тем более кормильцы, пахари морские. Так что лодьи в полном порядке. Припасы, правда, нужны на дорогу. Водой запастись. Запас оружия опять же. Седмица и пролетела. Девчонка Славова меж тем приживаться стала. Уже не так дичится. Лицо рукой не прикрывает. А когда парень ей платье справил, вывел во двор, так народ и ахнул – стройная, словно тростиночка, только животик круглый из-под ткани выделяется. Волосы длинные в косу по славянскому обычаю заплетены. На щеках румянец заиграл. И походка изменилась. Шаг поменьше стал. Видать, муж отучать начал. А то ходила широким скользящим шагом, характерным таким[18]. Да парень тоже изменился. Как-то вдруг взрослым стал. Оно понятно. Ответственность на плечи легла. За дом. За семью. То один был, сам по себе, а тут сразу и жена, и дитя, правда пока не родившееся.