войнах бывает перемирие, почему его не может быть у нас? Мы просто сейчас позавтракаем, а потом снова продолжим друг друга бесить, окей?

Хмурь поворачивается, очень осторожно и подозрительно берет яблоко. Рассматривает, нюхает. Убеждается, что оно безопасно, и только тогда откусывает. А потом берет йогурт.

— Спасибо, — тихо говорит он яблоку.

Губы у меня снова растягиваются в улыбке. Сами. Чувствую, как внутри разрастается чувство собственной значимости. И спортивный азарт.

* * *

Придумываю план мести англичанке. В сборнике упражнений под злосчастной цитатой, из-за которой произошел весь сыр-бор, стоит сноска:

«Преступление и наказание», Ф. М. Достоевский.

В городской библиотеке нахожу «Преступление и наказание» на английском, утаскиваю домой. Погружаюсь в чтение. Думаю, что придется убить на книгу целый вечер, а то и несколько.

Слышу голоса и хлопанье входной двери: у мамы закончилось занятие с Антоном, задротом из одиннадцатого класса. Вскоре мама входит в мою комнату с корзиной для белья, собрать с пола грязные вещи.

— Антон — такой хороший мальчик! — восхищается она, складывая в корзину грязные носки. — Способный, вежливый, серьезный. Ты с ним общаешься?

Не отвлекаясь от чтения, мотаю головой. Продвинулся я ненамного — все еще на первой странице. «Преступление и наказание» само по себе — ужасная нудятина, а тут еще и на английском! Это то же самое, что словить отрицательный джекпот.

— Почему? — удивляется мама.

Я вспоминаю его шмотки с персонажами «Звездных войн» и огромный рюкзак-гроб.

— Ну мы в разных классах… Да еще он задрот. И какой-то он… — Пытаюсь найти нужное определение. — Ничем не цепляет. Ни рыба ни мясо. Скучный, в общем.

— А по мне, так очень интересный. У него много увлечений.

— Да ну, у нас разные круги общения… — Замечаю, что мама нюхает футболку. — Мам, ее еще можно надеть!

Но футболка безжалостно летит в корзину.

— А твой круг — компашка, которая ничего не хочет и ни к чему не стремится?

Морщусь: мама ступает на минное поле.

— Мам, не начинай, а?

— Хорошо. — Она вздыхает. — Просто я бы хотела, чтобы ты побольше общался с такими ребятами, как Антон. Тогда я была бы спокойна.

— Вот и общайся с ним сама, — бурчу я.

— Ты еще плохо разбираешься в людях в силу возраста. И можешь наделать ошибок. Я хочу тебя уберечь.

— Без ошибок не бывает внутреннего роста.

Я чувствую торжество: мама не находит что ответить, заминает тему и переводит разговор на рубашку: пора ли ее стирать? А затем забирает корзину и уходит.

Я, к своему счастью, нахожу нужную фразу уже на второй странице. Я оказываюсь прав: перед dreams стоит определенный артикль!

Я приношу книгу на следующий урок английского. В самом начале тяну руку:

— Алла Марковна, у меня есть вопрос. Он по одному из прошлых уроков…

Она хмурится:

— Вудиков, у нас нет времени на твою болтовню!

— Я быстро. Помните, вы… — Я рассказываю о той ситуации.

Алла Марковна хмурится сильнее. По виду понятно, что она помнит — такое не забыть, но сама говорит:

— Не помню, но допустим.

— Это на странице тридцать один из вашего сборника, второе предложение, — уточняю я. — Можете посмотреть.

— И? Ближе к делу. Нам еще новую тему надо успеть, — раздражается она.

— Так вот, я хочу вам сказать, что тогда вы ошиблись. В предложении перед dreams требуется определенный артикль.

Она возмущена. И как только у меня хватает наглости оспаривать ее решения?

— И где доказательства?

— А вот! — Я беру с парты библиотечный томик и показываю ей предложение.

Алла Марковна поджимает губы:

— Это еще ничего не значит. Могли допустить ошибку в переводе или опечатку.

— Да, я тоже так подумал. Поэтому принес еще издание с другим переводом. В нем предложение построено по-другому, но the dreams стоит и там, и там.

По классу проносится тихий восторженный гул. Сейчас я для всех супергерой.

Я показываю Алле Марковне другое издание. Ее лицо бледнеет.

— И чего ты добиваешься? — шипит она.

— Доказываю вам, что вы ошибочно поставили мне двойку, — смело заявляю я.

Гул становится громче.

— Тишина! — рявкает на класс Алла Марковна. А затем холодно обращается ко мне: — Вудиков, решения я не изменю. А время, потраченное на свое дурацкое расследование, лучше бы пустил на изучение предмета! Может, хоть научился бы правильно ставить артикли! А будешь продолжать спорить — поставлю еще одну двойку!

Класс сидит притихший. Я здорово рассердил Аллу Марковну, она вся трясется от гнева. И сейчас никто не хочет стать ее новой мишенью… Но я не сдаюсь.

В следующие дни я задалбливаю всех: завуча, классуху, двух других учителей английского — и добиваюсь того, чтобы по моему вопросу созвали комиссию. Она происходит после уроков. В кабинете собираются завуч, классуха и три англичанки, среди которых и Алла Марковна.

Низенькая и полненькая, с огромными бубликами из волос по бокам, одна из англичанок слегка похожа на кастрюльку. Другая высокая и худая, с прической, которая очень напоминает мне растущие в африканских саваннах деревья: ее пышные волосы подняты и уложены так, что образуют ровную площадку, на которую очень хочется что-то положить. Завуч одета в деловой костюм, волосы у нее зализаны лаком. Щеки подрумянены, а белые, с синим кружком посередине, круглые сережки похожи на глаза.

Обе англичанки и классуха сидят над двумя англоязычными изданиями «Преступления и наказания» и одним на русском. Суют нос по очереди то в одну, то в другую книгу. Завуч мучительно изучает сборник упражнений и учебник с разделом про употребление артиклей.

С самого начала Алла Марковна негодует:

— Нет, я совершенно не понимаю, зачем отнимать у всех время из-за ерунды? Это же Вудиков, он просто клоун, никчемный и ленивый, ему бы только внимание привлечь!

— Алла Марковна, погодите, сейчас разберемся, — перебивает ее англичанка-кастрюлька.

Я стою с победным видом. Хочу, чтобы Алла Марковна на меня посмотрела и чтобы мой вид взбесил ее еще больше, но она демонстративно не обращает на меня внимания. Терпеливо жду. Наконец англичанка-дерево выносит вердикт. Она поправляет прическу и смотрит на Аллу Марковну.

— Алла Марковна, я согласна с мнением Ярослава. Здесь должен стоять определенный артикль. Ни в коем случае не умаляю ваши знания, — поспешно добавляет она. — Просто вы, наверное, подутомились, потому и не учли артикль… Дети — они же такие, от них все мозги набекрень.

Кастрюлька и завуч энергично кивают в знак согласия. Классуха кивает позже всех. Думаю, у нее нет своего мнения, просто она повторяет за большинством.

Алле Марковне стоит огромных трудов не взорваться. Она сохраняет маску невозмутимости, но мышцы