успешные, перспективные, смотрящие на окружающий мир, как Александр Македонский на бескрайние просторы Азии. Все холостяки, весельчаки и плэйбои. Никто из них не был интересен на столько, чтобы сочинять для него отдельную биографию. Так что, пусть все в скором времени выйдут в «топы», женятся по расчёту и к сорока годам плотно подсядут на антидепрессанты. Не благодарите. Ничего не подозревающие о своей предопределённой судьбе парни оживлённо беседовали, хлопали друг друга по спинам и плечам и время от времени разражались громким радостным гоготанием.

Дабы время в ожидании заказа не пропало даром, я отравилась на поиски дамской комнаты. Не то, чтобы мне резко приспичило попудрить носик, просто, не люблю ёрзать вовремя представления. Сортир ничем существенно не отличался от других подобных заведений. Две с усилием запирающиеся кабинки, желтоватый кафель, сушилки, запах хлорки. На стене маркером изображена голая задница. Единственное, что меня слегка удивило — это отсутствие зеркала над умывальником. Ну, да, и Бог с ним! Не на меня люди пришли смотреть. Проведя по волосам пятернёй, я вернулась в зал и, отыскала, хоть не без труда, своё место.

По пути приметила старых приятельниц — Гретту и Антонину Павловну. Они сидели молча, сосредоточено изучая меню.

Я едва обустроилась на своём на жёстком стуле, когда увидела, что возле меня в воздухе на уровне столешницы висит поднос с тремя огромными стаканами, переливающимися всеми цветами спектра, украшенными зонтиками, фруктами, и ещё какой-то подобающей случаю фигнёй. Вся эта роскошь мягко приземлилась на стол и из-за неё выглянула знакомая уже, на удивление искренняя улыбка зубастой барменши. Первый раз в жизни я увидела живую карлицу так близко. Пару секунд мы, не мигая, смотрели друг на дружку. Я — пытаясь прийти в себя, она — дожидаясь, когда ко мне вернётся дар речи.

— Спасибо, Надежда!

Я не только очнулась, но и прочла надпись на бейджике.

— Хорошего вечера!

Не успела я как следует насладиться послевкусием этого любопытного и несколько неловкого эпизода, как на сцену молча вышел мужик в косоворотке, с двуручной пилой и смычком в одной руке и кухонной табуреткой в другой. Не глядя на публику, деловито установил табуретку строго в центре площадки, сел, поправил ворот, согнул пилу дугой и заиграл адажио Альбинони.

Зал притих в недоумении. Я слегка съехала на стуле, вытянула ноги в проход и присосалась к первому коктейлю.

Музыкант ещё раскланивался подвялые аплодисменты, а на сцену уже выбежала барменша с микрофоном в руках. Аплодисменты стали бодрее. Видимо, не одну меня покорил её неотразимый оскал.

— Добрый вечер, дамы и господа! Этим чудесным осенним вечером я рада представить нашего гостя, артиста оригинального жанра, мага и волшебника, Арсения Лукача. Сегодня вас ждет необычное интерактивное представление с элементами массового и индивидуального гипноза. Прошу приветствовать!

Из-за кулис вышел щуплый, невысокого роста человек в смокинге, с огромным носом и таким же кадыком, подёргивающимся над тугим воротом белой рубашки. Жестом попросил тишины и обвёл присутствующих именно таким пронзительным, леденящим душу взглядом, к какому обязывал его заявленный формат мероприятия. Слегка задержал его на мне, видимо потому, что я слишком громко хлюпнула остатками коктейля.

— Леди и джентльмены! — начал он приятным хрипловатым тенорком, — то, что сейчас произойдёт, сильно вас удивит, а, возможно шокирует. Поэтому я прошу удалиться из зала людей чрезмерно впечатлительных. Деньги за билеты будут возвращены полностью.

Карлица-ведущая, сидевшая на краю сцены, беспечно болтая ногами, энергично закивала, подтверждая слова артиста.

Он сделал паузу, затем продолжил.

— Если уж, решили остаться, несмотря на предупреждение, — маг и волшебник позволил себе лёгкую полуулыбку, — то прошу вас всех быть моими ассистентами. Пусть вас не пугает один из самых распространённых мифов о гипнозе, будто бы человека, находящегося в состоянии транса, можно заставить сделать то, чего он не хочет. Это досужие выдумки! Я всего лишь помогаю избавиться от страхов и стать самими собой!

Начало представления, мягко говоря, не впечатляло. Подобное я пару раз видела в конце восьмидесятых, когда на фоне «чумаков» и «кашпировских» расплодилось множество мелких шарлатанов-целителей. Дальше — не лучше. Подсадные развлекали публику, как могли. Мужчина лет шестидесяти признался в многочисленных изменах своей жене, дама средних лет лихо пародировала под минус какую-то современную певицу, две девушки-подружки «вспомнили» себя пятилетних и лепили куличики из воображаемого песка.

Я допила второй стакан до половины (красная полосочка оказалась приторным клубничным сиропом), когда сзади ко мне незаметно подкралась барменша и таинственно прошипела:

— Вас приглашшшают на ссцену!

От неожиданности я чуть не проглотила коктейльный зонтик.

— Кто приглашает?

— Господин артиссст! Он хочет с Вами поработать!

Она заговорщицки подмигнула и слегка дёрнула спинку моего стула.

— Э…, спасибо, я воздержусь!

— Не бойтесь, ничего страшного не случится. Он уже работает с Вами.

Лукач, действительно, смотрел на меня в упор, вытянув правую руку и шевеля пальцами, как профессор Мориарти из советского фильма.

Я не боялась, разумеется, ни сцены, ни гипнотизёра. Просто, подобная ерунда на меня никогда не действовала, и мне не хотелось портить выступление человеку, зарабатывавшему себе на хлеб. Но Надежда раскачивала стул всё сильнее и настойчивее, на нас уже стали оборачиваться другие посетители. Вздохнув, я поставила стакан на столик и, со словами: «Ладно! Сами виноваты!», направилась к сцене.

— Не туда! — Надежда схватила меня за руку и с неожиданной для её комплекции мощью поволокла куда-то в бок. — С другой стороны!

Она подтащила меня к низенькой, обитой дерматином дверце справа от сцены, распахнула её и, почти силой, впихнула меня в проём.

Деревянная дверь захлопнулась за мной со звуком, напоминавшим пистолетный выстрел. Я оказалась в узком уходящем вдаль коридоре, заставленном по бокам картонными коробками и освещённым одной лампочкой без плафона, болтавшейся на проводе в самом конце. «Зато не заблужусь», — пробормотала я себе под нос и двинулась на свет. Коридор резко повернул влево. Коробки всё не кончались. Ещё один поворот, и я очутилась перед дверью, точной копией первой. В отличие от своей «сестрёнки», эта закрылась за мной бесшумно.

Закулисное пространство оказалось гораздо просторнее, чем можно было предположить сидя в зале. Тяжёлая решётка колосников удерживала штук пять мощных штанкетов со скрученными рулонами декораций. На сцене что-то происходило, и я двинулась на звуки, чтобы уже поскорее начать и закончить своё незапланированное выступление. Не успела я сделать и пары шагов, как моя нога резко поехала в сторону. Пытаясь удержать равновесие, я схватилась за какую-то ширму, стоявшую рядом. Ширма рухнула вместе со мной. От боли в ушибленной (пардон) заднице меня отвлекло то, что я увидела. На