– О? – сказал маркиз, не скрывая иронической улыбки, – все это прекрасно и доказывает сильную любовь! А к тому же сентиментально и очень нравственно!.. Я вижу, любезный Рауль, что через некоторое время из вас выйдет образец супруга и цвет отцов семейства!.. Вы превзойдете самые нежные пасторали, самые буколические эклоги!.. Женитесь, мой добрый друг, женитесь… Я не буду вас отговаривать, а, напротив, постараюсь своим примерным поведением приобрести сочувствие мадам де ла Транблэ, которая непременно должна быть очаровательна; а так как я уже друг мужа, то хочу также сделаться другом жены… Только, черт меня побери, я все-таки не угадываю, в чем могу быть вам полезен.

– Вы видите, – возразил Рауль, – что я преспокойно выдержал целый залп ваших насмешек. Впрочем, мне нечего этим хвастаться, потому что ни одна из ваших стрел не попала в цель.

– Неужели?

– Выслушайте меня: вы должны помочь мне совершить брак, о котором я вам говорил…

– Каким образом, позвольте спросить?.. Я не аббат и не нотариус.

– Именно поэтому-то вы мне и нужны.

– Вы говорите загадками… Если вы хотите, чтобы я вас понял, объяснитесь яснее…

– Это легко, вы поймете все из двух слов. Я женат!

– Женаты?! Вскричал маркиз. – И я ничего не знал?!

– Ни вы и никто, – отвечал Рауль. – Никто не знает о моей женитьбе.

– Вы женаты! – повторил маркиз де Тианж, – давно ли?

– Уже шесть лет.

– Где же ваша жена?..

– Не знаю.

– Стало быть, вы ее бросили?..

– Мы расстались почти по взаимному желанию…

– Давно это случилось?

– Через год после свадьбы.

– И с тех пор вы не имели о ней известий…

– Никаких.

– Может быть, вы вдовец…

– Может быть, но я не имею доказательств этого, а так как во Франции вешают тех, кто женится на второй жене, когда первая еще жива, то я не имею никакой охоты рисковать своей жизнью…

– Вы правы. Мольер сказал…

– Что же вы хотите делать?..

– Вы привели фразу из комедии, и я скажу вам, что мне нужен именно такой брак, какие часто случаются в комедии.

– О, если речь идет только об этом, – заметил маркиз, – я возвращаю вам все мое уважение.

– Благодарю! – сказал Рауль, смеясь.

– Чего же вы хотите от меня?

– В вашем отеле есть капелла, кажется?

– Есть: только она в большом запустении; туда не входили столько лет!..

– Все равно: мне и такая годится.

– Хорошо, далее…

– Дайте мне кого-нибудь из ваших людей, который был бы способен умно разыграть роль капеллана…

– Я предлагаю вам самого себя.

– Вы, любезный маркиз?! – вскричал кавалер с удивлением.

– Неужели, вы мне не доверяете?..

– Нет, не то, но я боюсь…

– Чего?

– Я боюсь, что вы не сумеете сохранить приличной важности, что комическая сторона положения увлечет вас, против воли, к опасной веселости.

– Будьте спокойны! После вы сами согласитесь, что никогда ни один капеллан не совершал брачной церемонии с такой благочестивой торжественностью, как я. Моя истинно каноническая наружность приведет вас в восторг. Ну, согласны ли вы?..

– Действуйте, как хотите, любезный маркиз, но подумайте только, что одно лишнее слово, один неосторожный жест все испортит…

– Повторяю вам, что я ручаюсь за себя.

– В таком случае, ничего не может быть лучше.

– Когда свадьба?

– Послезавтра, если вы свободны.

– Я должен повиноваться вашим приказаниям. Послезавтра я ничем не занят.

– Послушайте, я очень желаю, чтобы никто на свете не знал, о том, что я сказал вам.

– В капелле будут только капеллан и бракосочетающиеся.

– Благодарю за все ваши одолжения. Я увижусь с вами завтра, и мы условимся о подробностях церемонии.

– А покамест, – сказал маркиз, – я примусь за изучение своей роли.

Они пожали друг другу руки. Простившись с маркизом, Рауль возвратился к своему портшезу и велел отнести себя в гостиницу «Царь Соломон».

Через несколько минут по выходе от маркиза де Тианжа, Рауль вошел в восточную гостиную, где находилась Жанна. Молодая девушка сидела на диване; ее траурное платье составляло резкий контраст с ярким цветом ковра и материи, которой были обиты стены. Лицо ее было бледно, и красные глаза показывали, что она плакала. Она думала о своей матери, и руки ее были еще сложены, а полураскрытые губы шептали молитву за упокой души Мадлены де Шанбар, умершей в смертном грехе. При виде Рауля Жанна с живостью встала. Очаровательный румянец выступил на ее щеках, а на губах обрисовалась улыбка.

– Милое дитя, – сказал кавалер, взяв руку девушки и поднося ее к своим губам, – я надолго оставил вас одну, не правда ли?

– Когда я вас не вижу, время всегда кажется мне слишком долгим, – отвечала Жанна с восхитительным простодушием.

– У меня есть извинение…

– Вам не нужно прибегать к нему! – перебила с живостью молодая девушка.

– Все-таки позвольте мне высказать его…

– Если хотите, друг мой, скажите.

– Я заботился о нас…

– О нас? – повторила Жанна.

– Да, о нашем счастии, потому что мое счастье соединено с вашим… Я занимался нашей свадьбой.

– Надеюсь, к тому нет препятствий? – спросила молодая девушка несколько дрожащим голосом.

– Напротив, – отвечал Рауль, – все устроено, все готово…

– Какой день вы выбрали? – робко прошептала Жанна с некоторой поспешностью.

– Послезавтра.

Жанна снова улыбнулась, и улыбка ее сияла радостью и надеждой. Рауль продолжал:

– По причине вашей недавней и горестной потери, нам было бы неприлично совершать наше бракосочетание гласно, посреди любопытных зрителей… Один из друзей моих отдает в мое распоряжение капеллу в своем отеле, и там добрый капеллан скажет вам, моя возлюбленная, что вы моя жена перед Богом и перед людьми…

Жанна устремила на Рауля взор, блиставший самой доверчивой и нежной любовью. Кавалер выдержал этот взгляд, не потупив глаз.

– Ваша жена перед Богом и перед людьми! – повторила молодая девушка. – О, Рауль! Как я счастлива!

– Итак, – спросил кавалер. – Вы одобряете мои действия?

– Конечно! – отвечала Жанна. – Одобряю от всего сердца.