— Правильно. То есть ладно. Но только…

Но только мой собеседник к этому моменту уже исчез. Оставалось надеяться, что он сам меня узнает, если я окажусь поблизости. Теперь я наконец почувствовал, что то, во что я упирался позади себя, тоже упиралось мне в затылок, и напор был слишком силен, чтобы считать это случайностью.

— Слушай, Скив, — обратилась ко мне Кассандра. Это дало мне повод выйти из соприкосновения, и я этим поводом воспользовался, наклонившись поближе к ней и попутно отхлебнув из своего бокала.

— Что, Кассандра?

— Если ты не против, может, пойдем отсюда, когда ты допьешь? Тут есть еще пара мест, куда я хотела бы сегодня заскочить… надо же тебя всем показать.

— Никаких проблем, — ответил я. — Только допивать придется долго.

Непонятным образом в суматохе разговоров мои два бокала размножились до четырех.

— Ничего, я не тороплюсь, — сказала она, чмокнув меня в щеку. — Я знаю, теперь тебе придется разбираться со всем этим народом, раз они узнали, кто ты такой. Вот что значит быть известным! Тебето это все, наверное, в порядке вещей, но я просто тащусь!

Мягко выражаясь, для меня это не было в порядке вещей. Если бы дело обстояло так, как она думала, возможно, я бы справился с этой ситуацией получше.

Помню, что много раз ставил на чем-то свою подпись… и что мне приносили еще бокалы… и что я целовал Кассандру… и еще, кажется, какой-то другой клуб… и еще два клуба… и еще выпивка…

Счастье определяется вашей способностью к наслаждению.

Бахус

Открыв глаза, я долго не мог сориентироваться, но понемногу окружающие предметы начали обретать четкость.

Я находился у себя в комнате… точнее даже, в своей постели, правда, простыни были все измяты и перекручены. Я был под ними совершенно гол, хотя не мог припомнить, чтобы раздевался. В окно лился солнечный свет, и я решил, что на дворе утро. Короче говоря, все выглядело вполне нормально.

Почему же у меня было ощущение, что что-то не так?

Я лежал на боку и в какой-то момент понял, что у меня забит нос, и это не дает мне дышать той ноздрей, которая снизу. Чтобы продышаться, я перевернулся на спину и…

Меня как будто ударило!

Жуткий стук в висках… тошнота… страшно!

Мне случалось плохо себя чувствовать и прежде, но ничего подобного со мной не бывало. Сначала я испугался, что вот-вот умру. Потом мне стало страшно, что останусь в живых. Мучение, которое я испытывал, не могло продолжаться бесконечно.

Тихо постанывая и не отрываясь больше от подушки, я пытался как-то собраться с мыслями.

Что происходит? Что со мной случилось? Почему мне так…

Внезапно у меня в мозгу вспыхнула картина прошлой ночи… по крайней мере ее начала.

Знакомство вслепую… «Осиновый кол»… Восхищенные толпы… Кассандра!

Я буквально подскочил на постели и…

И это была большая ошибка. БОЛЬШАЯ.

Вся боль и тошнота, которые я испытывал прежде, обрушились на меня теперь в троекратном размере. Со стоном я свалился обратно на подушку, опрометчиво забыв о том, что это движение может вызвать новые неприятные ощущения. Мне было так плохо, что дальше уже некуда. Какие уж тут рациональные соображения! Мне оставалось только лежать и ждать — одно из двух: либо в голове у меня просветлеет, либо я умру.

Раздался стук в дверь.

Даже в своем совершенно потерянном состоянии я без малейших затруднений решил, что мне следует делать — надо делать вид, что не слышал. Я просто не могу никого видеть, а тем более разговаривать!

Стук раздался снова, на этот раз немного громче.

— Скив? Ты не спишь?

Это был голос Банни. С учетом того, что я мог припомнить о начале прошлого вечера, мне действительно не хотелось с ней говорить прямо сейчас. В довершение моих несчастий не хватало мне только; чтобы она стала критиковать мой вкус по части девушек.

— Уходи! — крикнул я, даже не стараясь, чтобы это прозвучало вежливо.

Не успел я закрыть рот, как понял, что лучше бы мне было промолчать. Мало того, что от напряжения усилился стук в висках; главное, я опрометчиво выдал ей, что не сплю.

Будто в ответ на это запоздалое соображение, дверь открылась и Банни вошла в комнату, неся в руках здоровенный поднос с едой.

— Поскольку тебя не было ни за завтраком, ни за обедом, я подумала, что ты, должно быть, сильно помят после прошлой ночи, — деловым тоном сказала она, ставя поднос на тумбочку у моей постели. — Я попросила на кухне собрать тебе кое-что поесть, чтобы облегчить возвращение в царство живых.

Чего-чего, а есть мне в тот момент совершенно не хотелось. Скорее уж меня заботило, как бы что-нибудь не двинулось по моему пищеварительному тракту в обратном направлении. Однако внезапно я осознал, что хочу пить. То есть ОЧЕНЬ хочу пить.

— А у тебя там на подносе нет какого-нибудь сока? — слабым голосом спросил я, не рискуя переходить в сидячее положение, чтобы посмотреть самому.

— Апельсинового или томатного?

Упоминание о томатном соке тут же вызвало в памяти многочисленные «Кровавые Мэри» прошлой ночи, и мой желудок качнулся и ушел куда-то влево.

— Апельсиновый годится, — произнес я сквозь сжатые зубы и с трудом сглатывая.

Банни оценивающе посмотрела на меня:

— Понятно. Значит, это были не «отвертки» и не «мимозы».

— Что?

— Ничего-ничего. Апельсиновый сок, получите.

Я бы обошелся и без этого «получите», но на вкус сок был приятен. Я осушил стакан в два глотка. Странно, но жажда от этого только усилилась. Холодная влага была, конечно, приятна, но заставила ощутить, насколько у меня все внутри пересохло.

— А еще есть? — с надеждой спросил я.

— У меня тут целый кувшин, — ответила Банни, показывая на поднос. — Я чувствовала, что одного стакана не хватит. Только пей медленно. Тебе сейчас не стоит заглатывать сразу ведро холодной жидкости.

Я еле удержался от искушения выхватить у нее из рук кувшин и ограничился тем, что протянул стакан за добавкой. Колоссальным усилием воли мне удалось последовать ее совету и выпить сок мелкими глотками. При таком способе питье удалось растянуть чуть-чуть подольше, и эффект оказался значительней.

— Это уже лучше, — сказала она, без напоминания снова наполняя мой стакан. — Вот так. Хорошо провел время прошлой ночью?

Я остановился на середине глотка, пытаясь заставить свои мозги работать.

— Если честно, Банни, не знаю, — в конце концов признался я.