— Больно? — ощутила, как мышцы пришли в тонус.

— Нет, — и уткнулся лбом в матрас. Какой там больно, это чертовски приятно.

И тогда она забралась на него полностью. Ну, пока все нормально, а дальше что делать? Вдруг Войтов взял с тумбочки телефон. Спустя минуту, из динамика полилась ритмичная и в то же время расслабляющая мелодия. Надо же, так действительно лучше. И Мира начала переминаться с ноги на ногу, но довольно скоро осмелела. То на носочки вставала, проминая мышцы пальцами, то на пятки. Разок, правда, чуть не навернулась, когда слишком увлеклась. А Рик лежал слишком уж тихо, разве что иногда менял положение рук. Нравится ему или нет? Но коль не гонит, наверно нравится. К слову, Мире это тоже понравилось, даже очень. Шутка ли! Она топчет самого Зверя! Медленно, но верно перебралась от поясницы к плечам и шее. А коснувшись пальцами его затылка, ощутив волосы, захотелось зарыться в них, что и сделала. В этот момент настолько засмотрелась на хозяина, что потеряла равновесие. Но Рик среагировал молниеносно — он резко перевернулся на спину и поймал свою неуклюжую подопечную.

— Простите, — пролепетала, а щеки вспыхнули.

Рик в этот момент сел, обхватил Миру за талию.

— Я хотела спросить у вас, — решила срочно разрядить обстановку.

— У тебя, — еще сильнее прижал к себе.

— Хорошо, — улыбнулась через силу. — У тебя.

— Спрашивай.

— Ты назвал папку с фотографиями «Мурзик и Волкас». Почему Волкас?

— Потому что есть такая сказка, где жил-был угрюмый и одинокий волк по имени Волкас. И вот однажды, гуляя по лесу, он увидел лису Лиску, попавшую в капкан. Волкас по натуре зверем был добрым, и пройти мимо несчастной Лиски не смог, вытащил ее из капкана. Та сначала испугалась, подумала, добьет ее раненую и сожрет, ан нет. Волк помог ей подняться, отряхнул от земли и веток, замотал лапку своим носовым платком, и собрался было дальше.

— И что же Лиска?

— Пошла за ним. С той поры двое не расставались. Лиска поселилась в норе Волкаса, навела там порядок, потом кур натаскала. Так и жили два разных зверя. Он ей вечерами хвост вычесывал, она ему из шерсти репейники доставала.

— Забавная сказка, — получается, Лиска это она?

А Рик больше не захотел сдерживаться, он подался к Мире и накрыл ее губы своими. Она же позволила волку проникнуть языком в рот. И тело отреагировало по-новому, стало жарко, а еще безумно приятно, до покалывания где-то внизу живота. Зверь целовал рьяно, она лишь робко вторила движениям. Спустя несколько минут Мира уже лежала на кровати, тогда как Рик был над ней, притом продолжал целовать. Вот и рука волка легла на живот девушки, после чего Войтов задрал футболку вверх, оголив маленькую грудь. Однако в его движениях Мира не чувствовала ни аккуратности, ни тем более нежности, Зверь действовал резко, отчего бедняжка начала ежиться, а потом принялась отталкивать его от себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Отпусти, пожалуйста, — отвернулась от него. — Хватит…

— Мира, — припал губами к шее, провел по нежной коже языком. — Я хочу тебя.

Но когда проник в шорты и коснулся пальцами лобка, да еще и сжал, Мира не стерпела, расплакалась.

— А я не хочу. Не надо, хозяин.

— Я же просил называть меня по имени, — посмотрел на нее сияющими глазами. — Чего ты боишься?

— Вас… тебя…

— И почему? — зверь внутри требовал самку, из-за чего сдерживаться становилось все трудней.

— Ты грубый и огромный волк. И я не твоя Лиска, а ты не мой Волкас. Я твоя рабыня, домашнее животное, — и зажмурилась в ожидании его реакции.

Ее слова быстро привели в чувства. Грубый? В чем же грубость? Еще ни одна женщина не упрекала его в грубости, наоборот, им всегда нравилась сила и власть над собой, щекотало нервишки. Как впрочем, и ему. Рик видел, как Мира кривится, плачет, ощущал дрожь ее тела, тогда поднялся и, молча, удалился в ванную. А она побежала к себе.

Несчастная впорхнула в комнату и растерялась. Вдруг он придет сюда? Вдруг решит закончить начатое? И тут ощутила такую слабость, что опустилась на пол. Вот, что её ждет в этом доме. Зверь будет иметь жалкую рабыню в свою угоду, да иногда подкармливать сладеньким. Слезы и вовсе полились ручьями. Никогда в её жизни не будет ни романтики, ни любви, ни свободы. С каким же упоением в детстве зачитывалась историями любви, где мужчины добивались своих возлюбленных ухаживаниями, красивыми словами, благородными поступками.

Рик тем временем вышел из ванной, выглядел он уже спокойнее, все-таки пришлось выпустить пар.

— И где она? — прислушался к тишине.

До ушей донеслись тихие всхлипывания.

Что вообще происходит? Войтов опустился на кровать и уставился в окно. А ведь действительно, зачем ему Мурзик? Не проще ли найти себе нормальную волчицу или с Евой помириться, если только она не успела замуж выскочить. Всем сразу станет легче. Девчонка явно ему не подходит, не умеет он обращаться с такими. Слишком хрупкая, пугливая, и главное, о чем почему-то забыл, она мужика-то еще не знала. Да, все верно, она не его Лиска, а он не Волкас. Затем посмотрел на вспыхнувший экран телефона. Бабки упали на счет. Надо бы на могилу к матери съездить… Какая же странная штука жизнь, теперь у него есть все — дом, машина, деньги, все то, чем всегда мечтал поделиться с матерью, только вот матери нет. И снова поймал себя на мысли, что из-за девчонки начал чаще вспомнить о прошлом.

Рик откинулся на спину. Пора спать, иначе мозг того и гляди взорвется. А завтра, завтра он позвонит Еве. Да, именно так. И ему польза, и Мире будет спокойнее.

Утро наступило незаметно. Войтов открыл глаза и воззрился на горы. Черные, окутанные пеленой тумана, исполины олицетворяли собой вечный покой. Рик тогда перевернулся на бок и посмотрел на будильник. Шесть утра. А нога продолжала ныть. Не вставать бы сегодня вообще. В конце концов, имеет право. Гарик прав, пора ему немного отдохнуть. И так провел восемь боев за полгода, этого более чем достаточно. Отправиться можно, например, на горнолыжный курорт. Погонять на лыжах, подышать разряженным воздухом, полюбоваться снегом. Все ж в Север-граде зим как таковых не бывает, месяца полтора льет дождь со снегом, вот и вся зима. И тут вспомнил про Мурзика. С ней-то что делать? Дома не оставишь, значит, с собой брать? Интересно, она спит еще?