– Я хочу спасти Британию, – объявила миссис Скейф, приняв исполненную героизма позу над чайным столом.

– Как Боадицея, – предположила миссис Амброз.

– Но не от римлян. От жидов, коммунистов и масонов. Подонков, – любезным тоном добавила миссис Скейф. – Наш враг – иудеобольшевизм. И если мы хотим поднять Британию с колен, надо вымести врага с наших берегов.

(«Не путайте национализм с патриотизмом, – предостерег Перри Джульетту. – Национализм – первый шаг на пути к фашизму».)

Миссис Амброз начала клевать носом. Джульетта подумала, что, если не остережется, тоже задремлет. Хозяйка дома все бубнила, и от ее энтузиазма клонило в сон. Евреи были там и сям, повсюду. Это звучало так глупо, что казалось намеренным абсурдом, вроде детского стишка-перевертыша. Как удобно, должно быть, иметь козла отпущения, чтобы свалить на него все грехи мира. («К несчастью, первыми кандидатами обычно оказываются женщины и евреи».)

Джульетте казалось маловероятным, что евреи замышляют мировую революцию. Хотя, если вдуматься, почему бы и нет? С того места, где сейчас сидела Джульетта, утопая в дамаскетовых подушках цвета лососины, такое поведение казалось вполне логичным.

Она осторожно поставила чашку на блюдце, тщательно следя за своими движениями – будто неловкостью могла себя выдать. Добиться приглашения в святилище на Пелэм-Плейс – это уже была маленькая победа, но общение с миссис Скейф утомляло и нервировало, как прослушивание на важную роль.

Вернулась горничная, сжимая в лапках «Протоколы сионских мудрецов», и протянула их Джульетте, на миг присев в реверансике. И засеменила прочь, видимо к себе в норку, – Джульетта не успела даже поблагодарить.

– Доддс совершенно безнадежна, – вздохнула миссис Скейф. (Ее словарь вздохов был весьма обширен.) – Она так упорно отказывается пачкать руки работой по дому, словно принадлежит к секте брахманов. Конечно, я ее взяла из сиротского приюта. Сирот там учат на домашнюю прислугу. Ну тут я могу только сказать, что учат не очень хорошо. У нас была прекрасная горничная-немка, но, конечно, ее интернировали. Она сейчас на острове Мэн. Ее отнесли к категории «А», но после всей этой суеты с Норвегией и потом Данией переквалифицировали в категорию «Б». Я вас умоляю! Это горничная! Чем она может быть опасна?

– А вы не навещали ее на острове Мэн? – спросила миссис Амброз, внезапно проснувшись. Перри всегда интересовался связями интернированных с внешним миром.

– На острове Мэн? – недоверчиво переспросила миссис Скейф.

С тем же успехом можно было спросить, не навещала ли она кого-нибудь на Луне.

– Нет, конечно нет, – сказала миссис Амброз с невинным смешком. – Какая я глупая. Надо же было такое сказать. – И, желая оживить беседу, добавила: – Айрис тоже сирота.

В ее устах это прозвучало как достижение.

Миссис Амброз достала из сумки вязанье. Она всегда носила с собой вязанье; впрочем, Джульетте казалось, что миссис Амброз трудится день ото дня над одной и той же вещью, но та все не увеличивалась и не обретала определенной формы.

– У Айрис есть некоторые… сомнения, – сказала миссис Амброз. – Вопросы. Даже определенные критические замечания. По поводу войны и нашей роли в ней.

Джульетта повторила как попугай услышанное от подопечных Годфри:

– Да, я не знаю, что делать, когда люди говорят, что это Германия начала войну. Потому что, если ответишь, только привлечешь к себе внимание.

– О, как это верно, – отозвалась миссис Скейф.

– Я обычно говорю: «О, как мне жаль, что именно мы начали эту войну». После этого они, как правило, сразу умолкают.

– Вы знаете, Айрис ведь работает в военном ведомстве, – заметила миссис Амброз.

– Да? – отозвалась миссис Скейф.

– Ужасная скукота. В основном подшиваю бумажки.

Миссис Скейф была заметно разочарована. Спицы миссис Амброз предостерегающе застыли, не довязав петли.

– Но ведь именно так выигрываются и проигрываются войны, не правда ли? – спешно добавила Джульетта.

– Надо полагать, что так, – задумчиво произнесла миссис Скейф. – Вы, наверное, видите очень много всего интересного.

Спицы миссис Амброз опять неостановимо защелкали.

– А жених Айрис служит во флоте, – пробормотала она. – Наверняка он тоже видит много интересного.

– О да, Иэн, – услужливо сказала Джульетта. – Он служит на корабле его величества «Худ». Ох нет, я не должна была этого говорить! Это наверняка военная тайна!

Я – воплощенная невинность, подумала она.

– Я никому не расскажу, – успокоила ее миссис Скейф.

Она тоже виртуозно изображала невинность.

Джульетта притворилась, что изучает врученную ей ужасную книжонку:

– Большое спасибо, миссис Скейф. Мне не терпится ее прочитать.

– Зовите меня Розамундой, дорогая.

Джульетта почувствовала, что миссис Амброз едва заметно затрепетала от радости при этих словах, как режиссер, довольный успешной игрой актрисы.

Зазвонил телефон – резкий звук не вязался с утонченной обстановкой. Телефон стоял у окна на тумбочке в стиле Людовика Пятнадцатого, и миссис Скейф воздвиглась из глубин лососиного дамаскета, чтобы взять трубку.

Джульетта листала «Протоколы», притворяясь, что эти фальшивки ей интересны, а сама старалась уловить, о чем говорит миссис Скейф. Телефон Скейфов прослушивался, но пока прослушка ничего интересного не дала.

Телефонная беседа, к разочарованию Джульетты, касалась свиных отбивных. Похоже, миссис Скейф говорила со своим мясником, если, конечно, слова «свиная отбивная» не были кодовым обозначением чего-нибудь совсем другого. Один мясник в Ист-Энде недавно вывесил у себя в лавке объявление: «Здесь приветствуют тех, кто ест свинину». Это антисемитское послание оказалось слишком сильно завуалированным, и бóльшая часть покупателей его просто не поняла. Мясника арестовали, но Джульетта полагала, что его уже давно выпустили.

Но почему с мясником разговаривает не кухарка? Миссис Скейф, кажется, не из тех, кто чересчур утруждает себя домашним хозяйством. Джульетта покосилась на миссис Амброз, пытаясь понять, не посетила ли и ее та же мысль. Но миссис Амброз продолжала как ни в чем не бывало накидывать и провязывать. По словам Перри, именно из-за этой пассивности она была таким хорошим агентом. Все думали, что она безобидная немолодая женщина, которая просто свихнулась на христианстве и терпеть не может коммунистов.

– Мы нашли ее в Союзе воинствующих христианских патриотов, – пояснил он.

– Немножко пугающее название.

– Они в самом деле отчасти пугают, – признал Перри и улыбнулся.

Джульетта была очень рада, что он стряхнул одолевавшее его уныние. Она подумала, что если бы он ее поцеловал (клад прямо под носом, яблоко на ветке, жемчужина в ракушке), то, может быть, улыбался бы больше, несмотря на войну.