— И что этому привидению надо? — спросил Элмо. Он тоже нервничал, хотя это и было для него необычно.

— Он хотел узнать, какого хрена тут происходит. Ему рассказали, что Хромой вне себя. Сначала он связался с Гоблином. Гоблин знал только то, что мы пошли сюда. И тогда он забрался в мою голову.

— И был просто ошеломлён, увидев, как много в твоём черепе пустого места. Теперь ему известно всё, о чём знаешь ты, да?

— Ну, — Одноглазому явно не понравилась эта мысль.

Элмо подождал несколько секунд.

— Ну?

— Что ну? — Одноглазый потянулся за флягой.

— Проклятье, что он сказал?

Одноглазый довольно захихикал.

— Он одобрил то, что мы здесь сделали. Но ему кажется, что бык, идущий в колее, действует более хитро и утончённо, чем мы. Поэтому нам немного помогут.

— Каким образом?

У Элмо был такой вид, как будто он знал, что ситуация вышла из-под контроля, но не знал, где именно.

— Он пошлёт кого-нибудь.

Элмо облегчённо вздохнул. Я тоже. Можно жить спокойно, пока сам Ловец Душ от нас далеко.

— И когда? — вырвалось у меня.

— Может быть, скорее, чем нам хотелось бы, — пробормотал Элмо. — Отложи вино, Одноглазый. Тебе надо следить за Зуадом.

Одноглазый заворчал. После этого он впал в полузабытьё. Это означало, что он ведёт наблюдение. И так он отсутствовал довольно долго.

— Ну? — сказал Элмо недовольно, когда Одноглазый вышел из забытья.

Тот продолжал озираться с таким видом, как будто знал, что с секунды на секунду здесь из ниоткуда материализуется Ловец Душ.

— Ну, всё нормально. Они прячут его в одном подвале в миле к югу отсюда.

Элмо не унимался и дёргался, как маленький мальчик, который отчаянно хочет писать.

— Что с тобой? — спросил я.

— Дурное предчувствие. Просто очень, очень дурное предчувствие, Каркун.

Вдруг его блуждающий взгляд остановился. Глаза округлились.

— Я был прав. О чёрт, я был прав.

Высокое, как дом, и в полдома шириной. На нём было что-то алое, выцветшее от времени, поеденное молью и разодранное. Оно шло неровно, то быстрее, то медленнее. Свалявшиеся седые волосы торчали во все стороны. Лица почти не видно из-за густой иссиня-чёрной бороды, в которой засохли комки грязи. Бледная в тёмных пятнах рука сжимала посох — это была сама красота, осквернённая его прикосновением. Безупречное женское тело чуть удлинённых пропорций.

— Говорят, что во времена Власти это была настоящая женщина. Говорят, она его обманула.

Эту женщину нельзя было винить. Если только хорошенько присмотреться к Меняющему.

Меняющий Форму был ближайшим союзником Ловца Душ среди Десяти, Которые Были Повержены. Его вражда с Хромым была ещё более странной, чем у нашего хозяина. Хромой был третьей стороной треугольника, в который входили ещё Меняющий Форму и то, что стало теперь его посохом.

Он остановился в нескольких футах от нас. Глаза у него горели огнём безумия, и поэтому невозможно было встретиться с ним взглядом. Я не могу вспомнить цвет этих глаз. Если придерживаться хронологии, то он был первым из великих колдунов, совращённых, подкупленных и порабощённых Властителем и его Леди.

Дрожа, Одноглазый выступил на шаг вперёд.

— Я колдун, — произнёс он.

— Ловец сказал мне, — голос Меняющего был силён и глубок даже для человека его размеров. — Какие новости?

— Я выследил Зуада. Больше ничего.

Меняющий опять окинул нас взглядом. Некоторые ребята совсем сникли. Он улыбнулся в бороду.

Там, где улица поворачивала, собралась толпа зевак. В Весле никогда не видели никого из высшего окружения Леди. Сегодня городу повезло. Здесь были двое из этих бешеных.

Взгляд Меняющего прошёлся по мне. Я почувствовал его холодное презрение. Меня он ни во что не ставил.

Он нашёл то, что искал. Ворон. Он двинулся вперёд. Мы уворачивались так же, как слабые самцы уступают в зоопарке дорогу вожаку-бабуину. Он посмотрел на Ворона пару минут, потом его громадные плечи приподнялись. Ноги посоха он поставил Ворону на грудь.

Я раскрыл от изумления рот. Ворон менялся на глазах. Испарина исчезла с его лица. Боль, от которой все его мышцы были напряжены, начала уходить. Тело расслабилось. Ярко-красные рубцы и шрамы от его недавних ран в считанные минуты побелели, приобретя вид давно заживших. Мы всё плотнее и плотнее обступали Ворона, наблюдая за представлением с благоговейным страхом.

Шатающейся походкой к нам приближался Убогий.

— Эй, Элмо, мы всё сделали. Что происходит?

Увидев Меняющего, он пискнул, как пойманная мышь.

Элмо собрался с мыслями.

— Где Белёсый и Тихий?

— Избавляются от тела.

— Тело? — спросил Меняющий.

Элмо объяснил. Меняющий хрюкнул.

— Этот Кукурузник станет основой нашего плана. Ты! — он ткнул пальцем толщиной с большую сардельку в Одноглазого. — Где эти люди?

Ещё раньше Одноглазый вычислил, что они в таверне.

— Ты, — Меняющий указал на Убогого — Скажи им, чтобы они принесли тело сюда.

Лицо Убогого посерело. Было видно, что протест так и прёт из него наружу. Но он кивнул, глотнул воздуха и уковылял. Никто не спорит с Поверженными.

Я проверил у Ворона пульс. Нормальный. Он выглядел совершенно здоровым. Робко, как только мог, я попросил:

— А не могли бы вы то же самое сделать и с остальными? Мы ведь всё равно пока ждём.

Он посмотрел на меня таким взглядом, что кровь застыла у меня в жилах. Но сделал, как я просил.

— Что произошло? Что ты тут делаешь? — Ворон нахмурился, глядя на меня. Потом память вернулась к нему. Он сел.

— Зуад… — он огляделся.

— Ты вырубился на два дня. Они разделали тебя, как гуся. Мы не думали, что ты выкарабкаешься.

Ворон ощупал свои раны.

— Что происходит, Каркун? Я должен был быть мёртв.

— Ловец Душ послал своего друга. Меняющего. Он и починил тебя.

Он всех тут починил. Было трудно продолжать ужасаться, глядя на человека, который нам помогает.

Ворон, покачиваясь, поднялся на ноги.

— Этот поганый Кукурузник. Он всё устроил, — в его руке опять появился нож. — Чёрт, я слаб, как котёнок.

А я удивлялся, почему это Кукурузник так много знал о нападавших.

— А, это не Кукурузник, Ворон. Кукурузник мёртв. Это Меняющий делает вид, что он Кукурузник.