— Что «как»? — удивленно спросила Наташа.

— Стихи, — выдавил из себя я.

— А, ты про это! — Наташа покопалась в портфеле, вытащила немного помятый мой розовый листок, протянула его мне и сказала единственное слово: «Говно!»

— И откуда ты выцарапал эту пошлятину! — добавила она.

Это был удар! Как досидел до конца урока, я не помню. Казалось, жизнь закончилась. Мир рухнул, и я раздавлен его обломками. Отвергнутая любовь нестерпимой болью рвала сердце. Я пришел домой, как смертельно раненный зверь возвращается в свое логово с единственной целью, там умереть. Я лег на диван лицом к стене. Воспоминания о крахе любви нахлынули на меня с новой силой, было нестерпимо больно, но эта боль была немножечко и сладкой, правда, я на это обратил внимание, когда вспоминал об этом в зрелом возрасте, а тогда казалось, что жизнь кончилась. Было очень жаль себя и от этой жалости из закрытых глаз по щекам текли непрошеные слезы, но, как оказалось, успокоительные. Мысли о происшедшем терзали сознание, я встал, нервно заходил из угла в угол, пытался прогнать их, но безуспешно. В внезапно в сознании мелькнуло «Давид», не его образ, а слова, сказанные им при первой встрече: «…выпивка изменяет восприятие жизни, делает ее проще…».

«Вот оно! Вот что мне сейчас нужно!» Я быстро оделся и через несколько минут был в магазине, у прилавка, заставленного бутылками с винами и водкой. Их было такое разнообразие, что я в растерянности застыл.

— Ну че, не знаешь, шо брать, мой совет, бери биомицин — услышал я надтреснутый голос, сопровождаемый запахом перегара в смеси с запахом табака.

— Биомицин? Так это вроде бы лекарство, или я ошибаюсь?

Мой собеседник хрипло рассмеялся.

— Это нормальное винцо, полное название его «Біле міцне», и стоит всего рубль и двадцать две копейки, если у тебя есть рубль, то двадцать две копейки я добавлю, а еще у меня есть стакан и мятная конфета для тебя, мне закусь не нужна, я бы даже сказал, лишняя.

Рубль у меня был, да и двадцать две копейки тоже были, но чтобы не расстраивать небритого собеседника, я молча протянул ему рубль.

— Годится! Ты иди за магазин, а я сейчас все спроворю.

В небольшом закутке за магазином стояли две перевернутые вверх дном деревянные бочки, которые служили столами для посетителей. За одной из них расположилась компания из трех потрепанных мужчин, они о чем-то, перебивая друг друга фразой: «Слушай сюда», живо беседовали. При моем появлении один из них ловким движением убрал со стола бутылку и вопросительно и недружелюбно уставился на меня. Двое других тоже замолчали.

— Все в порядке, мужики, это со мной. — раздался за моей спиной уже знакомый голос.

— Ты шо, Мишаня, опять нового другана завел? — за зубоскалила троица.

— Не обращай внимания, они мужики нормальные, просто любят выпить, а кто не любит?

Мишаня поставил на бочку уже предварительно откупоренную бутылку и стакан, подошел к другой бочке и вернулся еще с одним стаканом, сладостно улыбаясь в предвкушении, налил в стаканы вино и протянул Саше карамельку. Поднял свой стакан и представился:

— Меня зовут Мишаня, а по-плохому — Михаил Николаевич. А тебя?

— Саша.

— Так вот, Саша, я не знаю, что у тебя произошло, но щас попустит, давай за знакомство!

Саша сделал два больших глотка, поперхнулся и закашлялся. Горько-сладкая жидкость слегка обожгла с непривычки горло, потом опустилась вглубь и теплой волной растеклась по всему телу. Было трудно дышать. Мишаня заботливо постучал ладонью по Сашиной спине.

— Дыши глубже, щас пройдет. Это бывает с непривычки.

Мишаня в отличие от Саши, пил свое вино мелкими глотками явно растягивая удовольствие. Пустой стакан поставил осторожно на бочку, стрельнул глазом по бутылке и убедившись, что там еще есть, улыбнулся заблестевшими от удовольствия глазами.

— Ну, Сашок, рассказывай, что у тебя стряслось, конечно, помочь тебе я ничем не смогу, да и посоветовать что-то путевое вряд ли получится, а вот выслушать — это я мастер.

Саша закусывал, то есть сосал конфету и прислушивался к новым ощущениям процессов, происходящим в его организме. Настроение заметно улучшалось, захотелось шутить и смеяться. Слова Михаила Николаевича вернули в действительность, вспомнилась Наташа и глаза заблестели от близких слез, что не прошло незамеченным Мишаней, который по-своему снял напряжение.

— Ты бумажку от конфетки выбросил? — спросил он.

Борясь с нахлынувшими слезами, Саша молча показал Мишане фантик.

— Ну и хорошо! Ты вынь изо рта конфетку и положи на бумажку, а то вино у нас еще осталось, а закусь у тебя может кончиться.

Саша сделал все, как сказал Мишаня, а пока он это делал, слезы отступили, но настроение осталось грустным.

— А знаешь, что, давай еще по глоточку, — и не дожидаясь реакции Саши, плеснул в стаканы. Молча выпили.

— Смотрю на тебя и себя вспоминаю. Мне было столько же, как тебе сейчас, когда я первый раз выпил, и произошло это из-за несчастной любви. — Мишаня с ностальгической грустью улыбнулся своим воспоминаниям и после непродолжительной паузы продолжил:

— Мы тогда жили в одном дворе, а звали девчушку Света, и был у меня закадычный дружбан Серега, дружили мы с ним всю жизнь, сколько себя помнили. Так вот, пришло время, и мы с Серегой неожиданно влюбились в Светку, представляешь, оба в одну девушку. Эта общая любовь так сблизила нас с Серегой, что мы целые дни проводили вместе и постоянно обсуждали друг с другом, какая Светка красивая, спорили, кто из нас ее больше любит и с кем она останется, конечно, на всю жизнь. По нашему общему мнению, этим счастливцем должен быть я. По вечерам мы гуляли втроем, провожали Светку домой, нам было хорошо, и мы с Серегой не спешили открывать Свете наши сердца.

Однажды, когда мы уже прощались и Светкина мать во второй раз в окно позвала ее домой, я неожиданно выпалил:

— Света, мы оба хотим встречаться с тобой, но ты должна выбрать только одного из нас.

В ее выборе я нисколько не сомневался. Света радостно улыбнулась, подошла ко мне, приподнявшись на цыпочки, поцеловала в щеку и сказала: