а больше тут ничего и нет. Мне кажется, или стало ещё холоднее? Аж сводит всё.

— Ты как?

— Мёрзну, как моржовый хрен. В остальном не хуже, чем раньше.

— Идти можешь?

— Скорее, ковылять. Но, если опираясь на тележку…

— Поковыляли быстрее. Обопрись на меня.

Аннушка толкнула ручку тележки, я повис, частично опершись на неё, частично на ту же ручку. Три ноги и четыре колёсика. Скорость передвижения соответствующая.

— Чёрт, — сказала Аннушка минутой позже. — Что за, сука, засада?

— В чём дело?

От мороза у меня уже мутится в глазах. Уже не столько холодно, сколько больно. Ощущение, как будто меня медленно погружают в жидкий азот.

— Мы не движемся. Что-то не так. Очень, сука, сильно не так.

— Но-но, — попытался возразить я, — целых десять шагов, я считал!

— Мы шевелим ногами, но не движемся! Как будто и правда застряли… Я не могу вытащить тебя! Ты весишь тонну! В метафизическом смысле.

— К чёрту… Я всё равно так замёрз, что сейчас раскрошусь в лёд для виски… Только спину что-то греет…

— Вот я дура! Терпи! Сейчас! Секунду!

Аннушка сдёрнула с меня винтовку, шипя и срывая ногти; голыми руками выкрутила пробку, достала источник питания. Он как будто стал светлее, уже не переливаясь угольной чернотой, а наполняясь оттенками серого.

— Вот откуда энергия! — девушка сжала цилиндр в руке, туманные стены отпрыгнули назад, мне сразу стало теплее. — Во я тупая… Что б мне сразу не вспомнить про акк? Давай, шевели копытами, пока он не сдох! Быстрее, ещё быстрее! Последнее усилие, клянусь! Да напрягись ты!

Я напрягался изо всех сил, и, можно сказать, почти бежал. Насколько это возможно, прыгая на одной ноге с тележкой и бидоном.

— Ещё чуть-чуть! — вопит в ухо Аннушка. — Вот. Всё…

Чёрный туман моргнул и выплюнул нас.

Прямо в воду.

* * *

— И вот спрашивается, на кой чёрт мы пёрли этот бензин? — мрачно спрашивает Аннушка, глядя сквозь окно на затянутое чёрными облаками небо. Оттуда льётся непрерывным потоком дождь.

— Чтобы заправить твою машину.

— Чувствую себя полной дурой. Ну почему мы сразу так не сделали?

— Как?

— Не вышли через Изнанку?

— Не знаю. Почему?

— Потому что я дура, — самокритично сказала девушка.

— Зато ты красивая, — утешил её я.

— Ага, особенно после того, как мы вылезли из болота. С бидоном, глядь, бензина вылезли! Как ты сказал? Кикимора? Это, кстати, кто?

— Фольклор. Обитательница болота. Кажется, заводит путников в трясину и жрёт. Но я точно не помню.

— По-твоему, это красиво?

— Мокрая маечка — это всегда красиво.

— Иди в жопу. Да ты будешь, сука, гореть, или нет⁈

Огонь, который она безуспешно пыталась развести в камине, снова погас, что неудивительно, поскольку дрова сырые. И растопка сырая. И всё сырое. Мы расположились в домике, похожем на небольшую гостиницу, возле залитого водой по самые отбойники шоссе, так что дождь больше не льёт нам на головы, однако сырость вокруг такая, что предмета с содержанием воды менее пятидесяти процентов тут не найти. Мебель, которую мы разломали на топливо, представляла собой раздутую от влаги древесину с облезшим лаком и сгнившей тканью. Доски пола пошли винтом, выпуская в щели чёрную плесень вперемежку с белёсой травой. Единственный растопочный материал — две книги, которые мы притащили с собой из мира песчаных бурь. Они лежали в моём рюкзачке и не успели промокнуть, пока мы тонули в десяти метрах от трассы. Эти десять метров дорого нам дались, но мы вытащили всё, включая бензин.

— Бензин, — напомнил я Аннушке.

— Что с ним?

— Он отлично горит.

— Чёрт, я настолько привыкла лить его в бак, что даже не подумала… Сейчас.

Она притащила с кухни железную кружку, открыла бидон, зачерпнула, понюхала…

— Какой-то он… А, ладно.

Плеснула в камин, щёлкнула зажигалкой. Полыхнуло, завыло в трубе.

— Надеюсь это сырьё просохнет и займётся раньше, чем мы выльем туда все полсотни литров, — сказала Аннушка недовольно. — Святые Хранители, как же я не люблю этот мир!

— Так ты бывала тут раньше?

— Нет, блин, наугад в первое попавшееся болото нырнула!

— Я не знаю, как это работает, — напомнил я. — А ты пока только ругалась, ни слова не объяснив.

— У меня есть повод! Сука, да у меня тысяча поводов ругаться! Всё через жопу, вот буквально всё! Слушай, скажи честно, тебя никто не проклял случайно? Ну, может, ты какую-нибудь злую ведьму огулял спьяну? Поматросил и бросил? Блин, я не помню, чтобы мне когда-нибудь так не пёрло, как с тех пор, как я тебя встретила. Творю какую-то дичь.

— Может, потому что везёт мне? Бывает везение за чужой счёт?

— Без понятия. Но я столько повидала, что не удивлюсь. А тебе везёт?

— Я не сдох в том мире. Я встретил тебя.

— Так себе везение. Может, всё-таки ведьма?

— Нет, — ответил я, подумав, — из всех моих знакомых женщин больше всего на ведьму похожа, пожалуй, ты. Но с тобой у нас ничего не было. К сожалению.

— С чего это я ведьма? — удивилась Аннушка, выкладывая мокрые куски мебели вокруг загоревшихся.

— Красивая. Смелая. Творишь чудеса. Грязная, как будто только что выкопалась из могилы.

— Что-о-о? Ой, иди в задницу. Ты и сам не краше. Болото есть болото. Но лучше оно, чем Изнанка. Если бы не акк…

Она протянула мне совершенно белый, полупрозрачный, как из мутноватого оргалита, цилиндрик.

— Что с ним?

— Он пустой. Изнанка сожрала всё то море энергии, что было у него внутри. Только за счёт этого ты жив. Только за счёт этого я смогла вытолкнуть тебя в срез.

— И что с ним теперь делать?

— В жопу засовывать, блин! Что за вопрос? Оставь как сувенир. Вместе с винтовкой. Ей теперь только по голове если кого стукнуть.

— И что, никак его нельзя… ну, я не знаю… зарядить?

— Не слежу за вопросом. Вроде бы можно было, потом стало очень проблемно, потом совсем никак… В общем, моя позиция: «В жопу древние артефакты». Можешь приступать.

—