и Венетия, я наконец-то направился домой, очень уж хотелось поиграться с Велемарам, да и медведя выгулять стоило.

Вот только возле дома меня ожидал Купава и был он весьма злобен и недоволен.

— Яромир. Нам надо поговорить, — начал он.

— Тоже хотел с тобой словом перемолвиться, но позже. Пойдем переговорим, — кивнул я, мы отошли к ближайшей лавке и уселись на нее.

— Когда здесь объявились эти ромеи и начали строить, я промолчал. Но сейчас молчать не намерен, — начал говорить тихо Купавава, но с каждым словом его голос набирал силу. — У тебя городищем, считай, ромеи распоряжаются, вон их сколько и в ближних людях у тебя ходят. Так тебе этого мало, ты еще и жреца распятого бога привел и в учение ему отроков отдал, дабы он их умы смущал. У тебя прадед жрец Триглава. Неужто ты веру предков решил предать? Христианам продался? — ревел Купава.

Глава 9

Глава 9

— Уймись и сядь, — жестко произнес я. Минуту с Купавой мы бодались взглядами, жрец уступил первым, отведя глаза, и уселся рядом со мной.

Этой сценой он преизрядно привлек к нам внимание. Проходящий народ оглядывался на нас, а вдали даже небольшая толпа собралась, прислушиваясь к нашему разговору.

— Запомни, Купава, ты со мной так разговаривал первый и последний раз! — цедя слова, вымолвил я. — Я у прадеда просил умного жреца, видимо, ошибся он. — Жрец тут же вновь подскочил с лавки и ожег меня взглядом, на что я лишь оскалился и кивнул на лавку.

— Вместо того чтобы подойти и спросить то, что тебе непонятно, ты сам себе чего-то удумал, да еще и словесами такими бросаешься. Сядь уже, кому сказано, — рявкнул я, и Купава вновь плюхнулся рядом со мной.

— Да как же это понимать, если все ясно, — буркнул он.

— Это кому ясно? Тебе, что ли? Али холопу какому, что дальше своего носа не видит?

Купава на мой вопрос не ответил, лишь глянул, насупившись.

— Укоряешь ты за моих людей, что они ромеи и христиане. Так они речи о вере не вели и никого не сманивали. А о том, что верны мне, аки псы, не мог не знать, наверняка прознал. О Филиппе, что город охраняет, что друзья мы и вместе смертельный бой пережили, о Касторе и других, что я выкупил из холопства и избавил от смерти. О Фоме и Ефиме, что спас я от прозябания. Знал?

— Знал, — буркнул Купава и кивнул.

— Но все же укорил меня, — тяжко вздохнул я.

— А как же остальные, что объявились нынче? Монах этот, которому ты отроков отдал, да и строители? — не сдавался Купава.

— Строители, так они строят и нашего языка не разумеют, сам видишь, дело делают. Да непростое, неужто ты мыслил, что я столько золота отдал, чтобы себе просто баню ромейскую поставить? — На мой вопрос Купава насупился и запустил руку в бороду.

— Думал, значит, плохо ты думал обо мне. Так подошел бы да спросил сразу, я бы и ответил. Ведь это только начало, мало строят у нас из камня, токмо очаги. Баня, конечно, хороша у них, только это начало. Увидев, как они строят, мы и сами научимся и знаниями обладать будем, а может, и они останутся. Да будем мы крепости из камня возводить, да стены вокруг городищ, а их просто так не взять, да и простоят они куда дольше, а значит, и враги нам многие перестанут быть страшны, да и камень не горит, в отличие дерева, а значит, и пожаров меньше опасаться придется. Да и мыслю я печь каменную да закрытую сделать, от которой дыма не будет, да и пожаров меньше, и тепла поболе.

— Вот оно как, — протянул Купава, но в его голосе по-прежнему была напряженность и настороженность.

— А то ж! Токмо это еще и не все, мыслю я большой и каменный храм возвести во славу Триглава. Да такой храм, что не уступит царьградским и римским.

— У нас так не делают, — тут же набычился Купава.

— Не делают, а я сделаю! И будет всяк, кто его узреет, дивиться да Триглава славить. Ведь такого храма во всех окрестных землях ни у кого не будет, — с усмешкой произнес я.

Купава не спешил отвечать, лишь глянул на меня мельком, а после и в сторону котлована под баню, и его взор затуманился, спустя несколько томительных секунд Купава вновь заговорил:

— Многим это придется не по нраву, ибо пращуры так не делали, — ответил он мне, но, видимо, моя идея его все же зацепила.

— Плевал я с башни на этих многих. — И я указал на дозорную башню. Пращуры не делали, а я сделаю! Молва по всем землям о таком храме пойдет, и ему нужен будет свой главный жрец, только он должен подходить этому храму. Ибо будет он мне первым помощником в делах.

— Хм, а почто монаха-то этого приволок, да еще отроков ему в обучение отдал, — тон Купавы смягчился, но все равно оставался подозрительным.

— Хм, буквице отроков научат, что в Болгарском царстве. А потом они и вовсе ромейскую буквицу освоят, книги их переведут. В коих много знаний, нужных нам, и это для пользы нашей. После эти отроки и других выучат буквице. Тебе бы и самому выучить.

— Я да у христианина учиться? — Купава вновь подскочил с лавки, а в его голосе столько негодования и возмущения было.

— Ты, во-первых, сам будешь ведать, чему и как он отроков учит. Да и, коли надо, сможешь его окоротить. А, умея читать их книги, коли объявятся проповедники христианские, за пояс сможешь их заткнуть вопросами, на которых у них нет ответа, и посрамишь их этим. Но главное не в этом, зная грамоту, сможешь книгу написать о вере нашей.

— Да почто ее писать, я и так обсказать могу, — возмутился Купава.

— Конечно, можешь, только подумай. У христиан есть своя книга о вере, а более ни у кого. А так и у нас будет о богах наших, какие требы им класть, что любят, что не любят. Также о праздниках наших напишешь, о песнях, так тогда и у нас будет книга о вере нашей. Правнуки