class="empty-line"/>

Потом уже, при виде тучи чёрной,

Навстречу ей, собрав запасы сил,

Он газануть пытался рефлекторно,

Но вовремя себя остановил.

Короче, покуражился легонько:

Пусть знают те, кто надо, что почём,

Что ко всему вдобавок друг наш Лёнька

Является воздушным лихачом!

«Пускай теперь трепещет враг бесстыжий, –

Он погрозил, — я к вам вернусь опять!

Не только Бог, я тоже правду вижу.

Небесной кары вам не избежать!»

-25-

Что сказать — вариантов навалом,

Если Лёнька сидит за штурвалом,

Много схем для манёвра во мгле,

Для отпора различным злодеям,

Чтобы помнить всегда и везде им,

Что не вечны они на земле!

Мы продукцию нашей литейки

Не сказать, чтобы всю, до копейки,

Нет, напротив, немножко, чуть-чуть

Этим Лёнькиным рейсом сумели

Без задержки доставить до цели –

Вот такой наш особенный путь!

Позже стало известно, однако:

Имитируя с неба атаку

На позиции вражеских сил,

Лёнька часть драгоценного груза,

Словно шар в биллиардную лузу,

Прямо к ним в котлован положил!

Не нарочно, конечно, но всё же…

У людей там морозец по коже

Пробежал так, признаться, слегка –

Неприятный такой холодочек

Проскользнул от печёнки до почек,

Аж у всех закружилась башка.

Их коллектив, сплочённый и матёрый,

Задумался на тему, как им быть,

Они прислали к нам парламентёра

Мол, так не честно — сверху нас бомбить!

Давно уже у нас по умолчанью –

Что хоть порой бываем мы грубы,

Но есть оно, взаимопониманье:

По ходу споров — никакой стрельбы!

Тем более, бомбёжек. Вы сдурели –

Ронять на нас чугунное литьё?

Ведь мы-то вас не держим на прицеле,

Не тешим самолюбие своё!

«Прости, — сказал майор, наш главный спикер, –

У Лёньки вышел в воздухе эксцесс,

Ему мешали солнечные блики,

Он плохо видел вас из-под небес.

У нас в башке по общей с вами схеме –

Холодная война. И хрен бы с ней.

Бомбардировки — это мы отменим,

А вот с самим Заманским всё сложней.

Он может вашу стройку протаранить,

Он сущий псих, когда бывает зол.

Уже и академик нами нанят,

Чтоб катапульту Лёньке изобрёл.

Он вашу участь с вами не разделит,

Он всё продумал, надо полагать,

Не идиот же он, на самом деле,

Чтоб вместе с вами в пекле погибать!

Я объяснить могу единым разом:

Кто б ни был ты, слуга или король,

Но, как молитву, выучить обязан,

Как дважды два, как до-ре-ми-фа-соль,

Что, если загоняешь зверя в угол,

Такого, как Заманский, значит, всё, –

Он сотворит из вас вороньих пугал,

И он башку не просто вам снесёт, –

Молниеносно — вот как это будет!

Он с молниями дружит, наш вожак,

И в случае тарана бойтесь, люди,

Летящих врассыпную железяк!

Давно уж никакой не страшен кризис,

Как минимум, ему с тех самых пор,

Как он стоял на палубе в круизе

Всем грозам и ветрам наперекор.

А то и раньше, в школьных коридорах,

Когда он грудью через «не могу»

На подлецов бросался, у которых

Была одна извилина в мозгу.

Его кипучей страсти нет предела,

Когда он надевает свой берет.

Мы с ним не можем ничего поделать.

Не злите Лёньку — вот вам наш совет!»

-26-

Лёнька здесь же сидел, тихий, грустный,

Встал, прокашлялся, пальцами хрустнул:

«Ладно, парни, шабаш, перерыв –

Пять минут». И кивнул визитёру:

«Не такие уж мы бузотёры.

А какой у тебя конструктив?

Что ещё за душой, кроме жалоб,

Есть у вас, нам понять не мешало б,

Ты у боссов своих уточни.

Время есть. Пять минут — это много.

Да хоть шесть, подождём, ради бога,

Ну, а дальше уже извини.

Будь здоров, если нет предложений».

Тот в ответ: «Хоть талант вы и гений,

Как начальство моё говорит,

Но успели уже позабыть вы:

Очень острый вопрос, вроде бритвы,

На повестке сегодня стоит.

Вам прозрачно опять намекают,

Что по-честному вас отпускают –

Всю команду: гуд бай и пока!

Что тут хитрого? Вы — на свободе,

Мы — при деле, при вашем заводе,

Он теперь будет наш, на века!»

Такой вот нам озвучен ультиматум.

Да, прямо скажем, выбор невелик.

На что уж Сашка стойким был солдатом,

И тот слегка согнулся и поник.

И Катька, егоза и непоседа,

Чтоб Лёнькин гнев немного остудить,

Попробовала даже напоследок

Парламентёра малость пристыдить:

«Чужое взять задаром, за «спасибо»

Оно в уме, начальство-то твоё?»

А он в ответ: «У вас такая прибыль,

Что глупо игнорировать её!»

Не то чтобы мы так уж обалдели

От наглости его и простоты,

Да нет. Мы с ним расстались на неделю,

На всех воротах выставив посты.

Заманский из себя вождя не корчил,

Хотя и Че Геварой был на вид.

А то, что тот в итоге плохо кончил,

Так это ни о чём не говорит.

Но хоть он и красив на киноплёнке,

С какой ты ни посмотришь стороны,

Герои, чтоб ровняться с ними, Лёньке

Свои, родные всё-таки нужны.

Идей, как говорится, полный кузов:

Вот дать ему подзорную трубу

И глаз подбить — ну вылитый Кутузов,

Свой тяжкий крест несущий на горбу.

Мол, жечь, не жечь Москву, решись поди-ка,

Точней, завод наш, все его цеха,

А после с вертолёта побибикать

И соскочить подальше от греха!

«А что? — майор подпрыгнул, — и нормально!

И кулаком себя ударил в грудь:

Пусть, как бы это ни было печально,

Диверсия — единственный наш путь!»

Мы это Лёньке в красках расписали,

Как пламя лижет красным языком

Сырьё, станки, запчасти, все детали,

Как всё летит куда-то кувырком.

-27-

«Лёнь, ты чувствуешь, жареным пахнет?

Если мы подзорвём всё тут на хрен,

То не так будет грустно терять

Всё, что мы тут с тобою нажили,

Прежде, чем они нас окружили.

Вот уже и проверки опять

Понеслись, чтоб им всем! — как и раньше,

Покатили, как танки на марше!»

И Витюха, плясун из Москвы,

Что дорос до начальника сбыта,

Нам сказал: «Чья и где карта бита,

Это, в общем-то, ясно, увы!

Сколько тонн увезёшь вертолётом?

«МИ-четыре» берёт их всего-то

Полторы или даже одну.

Мы же всё понимаем, ребята,

Дохлый номер — дурить супостата,

Если бизнес стоит на кону».

И в окно, словно серая пума,

Туча, сволочь, глазела угрюмо,

И туман над заводом