– От своего дядюшки я иного приема и не ждал, – сказал Клаус, подойдя сзади к Анне и мягко обняв ее за плечи. – Обещаю, мы не задержимся тут надолго. Скоро я заработаю достаточно денег и куплю свое жилье.

– Чем ты станешь заниматься, милый?

– Вступлю в здешнюю гильдию лекарей и буду лечить людей. Не зря же я был учеником у самого Губерта Удачливого!

– Почему его так прозвали?

– Губерт выхаживал самых безнадежных больных, за это его и нарекли Удачливым.

– Дай-то Бог, чтобы и о тебе прошла такая же слава, любимый, – прошептала Анна, повернувшись к Клаусу и заглянув ему в очи.

Влюбленные потянулись устами друг к другу и слились в долгом поцелуе.

Однако радужным мечтам Клауса не суждено было сбыться. В Рижскую гильдию лекарей его взяли только в качестве самого младшего помощника, в обязанности которого входило мыть полы и посуду в лечебнице при здешнем монастыре Якобитов. Местные лекари даже самого Губерта Удачливого не приняли в свое сообщество девять лет тому назад, и ему пришлось сначала перебраться в Полоцк, а затем в Смоленск. Клаус с утра до вечера пропадал в стенах лечебницы, где всегда было много больных, и получал за свою работу столь мизерное жалованье, что ему было стыдно перед Анной и дядей Гюнтером.

Через месяц Клаусу пришлось уйти из монастырской лечебницы не от нежелания работать там, а повинуясь воле дяди Гюнтера, который очень страшился того, как бы его непутевый племянник не подцепил там какую-нибудь заразу. Дядя Гюнтер взял Клауса учеником в свою оружейную мастерскую. Клаус старался изо всех сил, постигая азы этого сложного и тяжелого мастерства, но его привередливый дядя все равно был им вечно недоволен. Никаких денег за свою работу в кузнице Клаус не получал, и заговаривать с дядей о деньгах он не решался, понимая, что и так живет вместе с невестой в дядином доме на всем готовом.

Анну такая жизнь не устраивала. Очень скоро она поняла, что Улла по сути является наложницей дяди Гюнтера, который частенько наведывается в комнату служанки по ночам. Магдалина закрывала на это глаза, ценя Уллу как послушную и умелую помощницу по домашнему хозяйству.

Однажды дядя Гюнтер, столкнувшись на темной лестнице с Анной, прижал ее к стене, облапав своими сильными руками. Анна стала вырываться, вцепившись пальцами в мясистый нос оружейника.

– Мой хлеб жрешь, недотрога, и мною же брезгуешь! – злобно прошипел дядя Гюнтер, выпустив Анну из своих объятий. – Коль не будешь ласкова со мной, красавица, твой Клаус может пострадать в кузнице. Он ведь с раскаленным железом дело имеет! Помни об этом, синеглазая!

Анна с трудом удержалась, чтобы не влепить пощечину развратному оружейнику.

О случившемся Анна поведала Улле, которую уже считала близкой подругой.

– Ежели этот похотливый боров положил на тебя глаз, он будет домогаться тебя постоянно, – сказала Улла, уединившись с Анной в своей комнатушке. – Лучше не противься ему, дорогая. Пусть негодяй тискает тебя украдкой по темным углам, пусть распаляется твоими прелестями. А захочет большего, пусть заплатит серебром, так и скажи ему!

– Ты спятила, Улла! – возмутилась Анна. – Никогда этот мерзавец не будет обладать мною! Ни за какие деньги! Я – не блудница!

– Я тоже не собиралась блудом заниматься, когда в Ригу приехала, – хмуро обронила Улла, – А вот пришлось.

– Прости, я не хотела тебя обидеть. – Анна мягко обняла Уллу за талию. – Посоветуй, что мне делать. Говорить ли Клаусу о домогательствах ко мне его дяди?

– Ну, скажешь, и что? – хмыкнула Улла. – Клаус разгневается, а дядя его или отопрется, или завтра же выгонит вас на улицу. Куда вы пойдете без гроша в кошеле?

Анна печально вздохнула, уронив голову Улле на плечо. В ней впервые шевельнулось сожаление о совершенном безрассудном поступке, каким было ее бегство из отчего дома.

* * *

Слова Уллы подтвердились очень скоро. Дядя Гюнтер теперь пользовался любым удобным моментом, чтобы шлепнуть Анну пониже спины или ущипнуть ее за грудь. Анна не выдержала и пожаловалась Клаусу. Его реакция на это неприятно поразила ее.

«Я вижу, милая, что мой дядя тебе неприятен, – проворчал Клаус, – но зачем же наговаривать на него лишнее. Это Улла подговорила тебя на такое? Ей-то мой дядюшка оказывает мужское внимание, ибо она – немка, в отличие от тебя. Съехать отсюда немедленно мы не можем, пойми же это!»

Больше Анна не жаловалась Клаусу, терпя грубоватые и непристойные знаки внимания его дядюшки, который день ото дня становился все смелее. То, чего не замечал Клаус в поведении дяди, не укрылось от всевидящего ока Магдалины. В связи с этим ее отношение к Анне резко изменилось. Магдалина стала выражать Анне свое недовольство ею по любому пустяковому поводу. Существование Анны под одной крышей с дядей Гюнтером и его супругой становилось все невыносимее.

Наконец, Анна заявила Клаусу, что она больше не намерена оставаться в доме его родственников. Если Клаус не пойдет с нею, значит, она уйдет отсюда одна.

– Где же мы будем жить? – уныло спросил Клаус, придя поздно вечером из оружейной мастерской совершенно обессиленный.

– Где угодно, только не здесь! – огрызнулась Анна. – На худой конец, в Смоленск вернемся.

– У нас же нет денег и продать нечего, – промолвил Клаус, снимая с себя пропитанную потом рубаху. – До Смоленска путь не близкий, ты сама знаешь.

– Я достану деньги, – сказала Анна, мстительно сузив свои большие красивые очи.

Клаус удивленно взглянул на нее и вышел из комнаты, чтобы помыться перед ужином.

Анна начала действовать на другой же день. Гуляя по улицам Риги, она подстерегла старшего из сыновей Гюнтера, когда тот вышел из оружейной мастерской, направляясь в дома богатых заказчиков своего отца с оповещением о выполненном заказе или с приглашением на примерку какого-либо доспеха. От Анны не укрылось, что Людвиг чаще своих младших братьев подглядывает за нею в купальне.

Догнав Людвига в узком затененном переулке, Анна без обиняков заявила ему, что за определенную плату тот может не только любоваться ее нагим телом, но и целовать и гладить его.

– Будешь щедрым, мальчик, тогда сможешь обладать мною, как настоящий мужчина, – ворковала Анна, обворожительно улыбаясь и прижимая руку Людвига к своей груди. – Ты же знаешь, где лежат отцовские сбережения. Так?

Людвиг утвердительно кивнул, пожирая Анну вожделенным взглядом. Для своих пятнадцати лет этот подросток был столь физически крепок и высок ростом, что выглядел намного старше своего возраста. Он был похотлив, как и его отец.

– Вот и славно! – Анна ласково погладила Людвига по румяной щеке кончиками своих нежных пальцев. – Вот и договорились! Я давно за тобой наблюдаю, соколик. Очень ты мне нравишься! Ты такой сильный и мужественный, в отличие от неженки Клауса.