Внукову следующая проблема: он ровно ничего или крайне мало знал как о биографии и делах самого княжича, о его пристрастиях и антипатиях, так и о привычках, языковых особенностях и многих других мелочах, касающихся единственной и неповторимой личности убиенного Федора. И как добиться максимального соответствия, понимал пока не очень.

Телосложением «подменыш» очень походил на оригинал, а вот что касалось шрамов, так их хватало и у Андрея, и до ближайшей бани (хотя искупаться хотя бы в неприметном лесном озерке совсем не помешало бы уже сейчас) объяснение «переползания» некоторых из заработанных покойным княжичем на новые неожиданные места можно было успеть хорошенько продумать. О вопросах же, скажем так, сексуального характера Внуков думать просто себе запретил — до времени. «Проинтуичу что-нибудь», — решил он.

Имитировать человека в состоянии амнезии майор умел. Но в данном конкретном случае этот вариант не виделся Андрею возможным к применению: да, понятно, княжич каким-то неведомым образом якобы спасся от неминучей гибели, и случилось это, видимо, — тут Внуков уже проигрывал ситуацию за Данилу — в таких обстоятельствах и таким чудесным образом, что как бы Федор пережил колоссальное потрясение, что неизбежно должно было сказаться («И непременно скажется, да еще как скажется! Ужо я вам!», — злорадно подумал про себя майор) и на поведении, и на психике настоящего княжича, буде такое с ним произошло бы на самом деле. «В принципе, карты сданы, играем!» — решил Андрей, за всю свою предыдущую жизнь разложивший едва ли пару простеньких пасьянсов, и тут же мысленно отругал себя за ненужную и абсолютно излишнюю браваду.

Задача была предельно проста, так это виделось на первый и даже на второй взгляд. Что поделаешь, придется подменять собой погибшего совсем рядом княжича. И нет рядом Станиславского — другие люди и совершенно другими, куда более варварскими способами будут в случае чего объяснять Андрею, что они ему не верят. Так что надо сделать так, чтобы этот случай не наступал как можно дольше, а в идеале — и вовсе не наступил.

Потому что это не маленькая роль-однодневка из разряда одной реплики «Чего изволите?» в глубоко провинциальном любительском театре. И даже не главная — с большой афишей и громкими именами партнеров по сцене — в столичном, допустим, МХАТе, раз про режиссера-основателя метода вспомнилось. Это реальная жизнь.

«И прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно», — в нужном месте оборвал знакомую с детства цитату Внуков. К смерти, как и большинство коллег-военных, он относился, скажем так, философски. Но как хороший разведчик — а таковой всегда неплохо знаком с азами, как минимум, психологии — знал, что любой живой организм в окружающей природе всегда максимально старается продлить свое существование, пусть даже, как у тараканов, и такое же тварное. «А я, наверное, все же поумнее таракана буду», — окончательно решил Андрей и постановил единоличным голосованием перейти уже к делам насущным.

Основным из них виделось и легкое вроде, и одновременно очень сложное — тело настоящего Федора должно было бесследно и незаметно для окружающих исчезнуть с холма. А вот его воинский доспех, по крайней мере, в части сохранившейся, должен был оказаться у «подменыша» на руках как можно скорее. Свидетелей у такой операции не могло быть по определению, вот и первая проверка — насколько будет Андрей убедителен перед Данилой, что тот не будет перечить распоряжениям якобы выжившего княжича?

— Терентьевич! — негромко молвил Внуков, и боярин тут же вырос перед ним, словно из-под земли выскочил. То, что настоящий Федор обращался, и часто, к наперснику именно так, Андрей вычислил легко и достаточно быстро — в именовании близких ровно ничего за века не поменялось. Но вот та легкость и отсутствие малейшего шума, с которыми Данило перемещался по лесу, несколько смущала, впрочем, «подменыш» не сомневался, что сумеет сбросить и такой умелый, а главное, безмерно преданный «хвост».

— Мне нужно туда, наверх, — перстом указующим обозначил примерное направление.

— Наверное, нам нужно, так, княжич? — мгновенно подхватился молодой боярин.

— Нет, ты останешься здесь с зинисом, — на секунду лицо Данилы омрачилось гримасой непонимания, но потом сообразил-таки, что «зинис» — жрец это, значит, который на свадьбе швальгоном был. Да еще удивиться успел боярин, что насколько толкова жена Федора, раз умудрилась за короткое время любовных утех еще и некоторым жмудским словам Федора выучить! — Я пойду один. Бояться уже некого, иначе что мертвяков. Волки отсюда разве что в дне хорошего конного хода. Да и ты же помнишь, я и раньше на границе в трудные места один хаживал?

Вот здесь Андрей «интуичил», что называется, в черную, но угадал. Данило усмехнулся солнечно, тронул пальцем роскошные усы и кивнул согласно.

— Через сколько ждать, княже?

Андрей изумился несколько такой вольности, но практически машинально — и похвалив себя за скорость реакции, — поправил, видя, как с радостной готовностью кивает ему согласно боярин:

— Княжич