Александра разглядывала гостью, благо та, казалось, разговаривала не с ней, а с ближайшей стеной. «Лиза похожа на мать. — Взгляд художницы с профессиональной цепкостью скользил по бледному лицу гостьи. — Те же острые черты и эта белая кожа с еле заметными веснушками у глаз… Наверное, мать тоже от природы рыжая, только красится в блондинку. А вот глаза у матери другие. Голубые, но на этом сходство кончается. У этой глаза посажены слишком близко, и они жесткие, взгляд неприятный. Ни намека на сказочную, зачарованную бирюзовость, из-за которой дочка выглядит чуть ли не пришелицей из средневековья! Лицо матери как будто просвечивает в лице дочери сквозь еще чьи-то черты. Словно совместили две разные фотографии, напечатанные на прозрачной пленке. В одном лице зашифровано два. И что интересно, «второе лицо» Лизы мне тоже почему-то кажется знакомым! Как будто я уже видела его когда-то… Но ведь на отца она совершенно не похожа!»

— Я вовремя спохватилась, и квартирой вам завладеть не удалось, — продолжала между тем гостья, с ненавистью косясь на ноги Александры. Встречаться с ней взглядом она избегала. — Дачей, насколько я знаю, тоже, хотя он мог сделать в вашу пользу завещание, о котором мне ничего не известно… И тогда вы решили прибрать к рукам Лизу, чтобы через нее воздействовать на…

Александра, собравшись с мыслями, встала. Она сама удивлялась тому, какое спокойствие сейчас испытывала. Волнение исчезло бесследно. «Это же просто больная, ненормальная, — сказала она себе, глядя на женщину, бормотавшую все новые и новые нелепые измышления. — Ее надо отсюда выставить. Обижаться и спорить бесполезно! И я позвоню Лизе, поговорю с ней по-другому. Девочке правда не с кем посоветоваться. Не с этой же “невинной страдалицей”!»

— Я очень занята, а вам пора уходить, — громко сказала художница.

— Что? — Гостья осеклась, испуганно взглянув на нее.

— Вам надо уходить, ко мне сейчас придут люди.

— Вы что же… прогоняете меня? — изумилась мать Лизы.

— Прошу уйти, — с нажимом, но негромко повторила Александра. — Я вас выслушала и больше слушать не буду. Если вам интересно, могу сказать, что в связи с вашим бывшим супругом никогда не состояла, видов ни на квартиру, ни на прочее имущество не имела, и от продажи коллекций получала только законный процент посредника. Ну а с вашей дочкой познакомилась только что.

Блондинка покачала головой. Правда, в ее глазах мелькнуло нечто похожее на недоумение. Она сделала шаг к двери и остановилась. Было заметно, как женщину что-то мучает. Возможно, гостью сбил с толку спокойный тон, каким говорила на все лады оскорбленная ею хозяйка.

Александре вспомнился совет, полученный в детстве от отца во время отдыха на даче, в деревне. Тогда ей, десятилетней девчонке, не давала прохода соседская злая собака. Взъерошенная шавка бегала без привязи и, едва завидев девочку, бросалась к ней и рычала, зловеще клацая зубами под коленями. Не кусала, но пугала до полусмерти. Отец посоветовал Саше не кричать, не швырять в собаку камнями и ни в коем случае от нее не убегать. «Ты ее удиви, — сказал он. — Заговори с ней шепотом!» И совет, каким бы странным он ни показался сперва, сработал. В момент следующего нападения Саша принялась громким шепотом отчитывать собаку: «Что ж ты такая дура! Кому же ты такая нужна! Отвяжись! Нельзя же быть такой дурной!» Собака замолчала, села, прислушиваясь. Вид у нее был обескураженный, она смешно приподнимала уши, как только Саша вновь начинала шептать. Больше собака на девочку не нападала, а к концу лета даже радостно махала хвостом, завидев ее на улице.

Сейчас примерно с таким же смутным удивлением смотрела на Александру женщина, которая только что вовсю поливала ее грязью.

— Но… Как же… — Теперь и блондинка заговорила тоном ниже. — Я должна сперва дождаться Лизу!

— С чего вы взяли, что она сюда еще раз заглянет? — пожала плечами Александра.

— Прибежала раз, прибежит и второй, — мрачно бросила гостья.

— Простите, я до сих пор не знаю вашего имени…

— Светлана.

— Светлана, вашей дочери больше незачем ко мне приходить. — Александра говорила с настойчивой мягкой убедительностью, как с капризной больной. — Мы встретились почти по недоразумению…

Женщина запнулась. Она не знала, насколько бывшая жена Лыгина осведомлена обо всех последних событиях, и не хотела сболтнуть лишнее. Но та сама ей помогла.

— По недоразумению, как же! — фыркнула Светлана. — Нет, этот номер не пройдет. Лиза примчалась сегодня, еще впотьмах, ко мне. Вытащила из постели, сказала, что уезжает, я не поняла куда, и может, не вернется! И еще сказала, что все вопросы — к вам! Назвала ваше имя и адрес, я сразу поняла, о ком речь! И вы мне врете, что встретились случайно?! Куда она поехала, я спрашиваю?!

Александра была так ошеломлена, что только развела руками. Светлана раздраженно отмахнулась:

— Не изображайте святую невинность! Я уже поняла, с кем имею дело! Мне вы мозги не запудрите! Лиза была в ужасном состоянии, все твердила про какого-то мужчину, которого где-то встретила и который ее напугал… Кто он такой?! Вы его знаете?

— Постойте, — с трудом опомнилась художница, — я ничего не понимаю и тем более не знаю. Почему она сказала, что все вопросы — ко мне?

— Сказала — значит, правда!

Возражать на это категоричное заявление было невозможно, да гостья и не приняла бы возражений. Она вновь заметалась в своей невидимой клетке — пять шагов направо, пять налево.

— Я спросонья не поняла, куда и зачем она едет. Одна едет или с этим мужчиной, о котором говорила? Сейчас все в голове смешалось… Лиза сказала, что была у вас ночью, говорила об отце… Зачем она к вам пришла?!

— Затем, что… Дмитрий Юрьевич куда-то исчез с дачи, вы знаете об этом?

Александра не ошиблась в своих догадках — Лиза ничего не рассказала матери. Светлана разом остановилась, ее глаза внимательно сузились. Она открыла рот, готовясь что-то сказать, но сдержалась.

Напряженно обдумала услышанное и наконец отрывисто произнесла:

— Исчез? Куда?

— Я не знаю. А Лиза хотела узнать от меня. Круг замкнулся, ответов ни у кого нет. Она рассчитывала, неизвестно почему, что я буду помогать ей искать отца, но я отказалась. Лиза обиделась и убежала. Это все. Все!

Светлана кусала губы, глядя в пол. Верила ли она хоть слову или по-прежнему держалась того мнения, что имеет дело с прожженной аферисткой, определить было невозможно. Александра, отчаявшись встретить понимание, отошла к окну с сигаретой. Выглянув на улицу, она в ужасе воскликнула:

— Ваша машина!

— Что такое?! — Светлана, мгновенно очнувшись от задумчивости, подбежала и, оттолкнув локтем хозяйку мансарды, сама высунулась в окошко. — Боже мой! Боже!!!

То, что увидели женщины, в самом деле нельзя было наблюдать равнодушно. У бампера перламутровой «красавицы», выглядывавшей из подворотни, то и дело приостанавливались прохожие. Вся видимая часть машины была расписана ярко-красными зигзагами — краской из баллончика.