— Первое, что мы сделаем после переезда в Мемфис, это возведем самый большой в Египте храм. Как только люди увидят величие Атона, — быстро шагая вперед, произнесла сестра, — жрецы Амона станут не нужны.

— Отец говорит, что они нужны для равновесия. Власть фараона уравновешивается властью жрецов. Даже наши наставники говорили нам об этом.

— А они нам говорили, что жрецы контролируют фараона посредством денег? Это, по-твоему, равновесие? — В тени сикомора глаза Нефертити потемнели. — Мутни, фараоны Египта — марионетки. И Аменхотеп намерен это изменить. Он уберет из центра Амона и возведет на его место Атона. Во главе храмов встанут фараон и царица Египта. Мы, а не они, будем контролировать календарь, объявлять дни празднеств и отвечать…

— За все золото, которое нынче беспрепятственно плывет в храмы Амона.

Я вспомнила о генерале, осознала правоту его слов и закрыла глаза. А когда открыла их снова, во взгляде сестры горела решимость.

— Да.

— Нефертити, ты меня пугаешь. В Ахмиме ты не была такой.

— В Ахмиме я не была царицей Египта.

Мы дошли до конца дорожки, и я остановилась, чтобы задать ей вопрос:

— А ты не боишься оскорбить богов?

Нефертити удержалась от вспышки.

— Это мечта Аменхотепа, — защищаясь, сказала она. — Чем больше я сделаю для Аменхотепа, тем ближе он будет ко мне, а не к кому-то еще.

Взгляд ее устремился к пруду с лотосами, а голос превратился в шепот:

— Завтра он идет возлечь с Кийей.

Я увидела на ее лице беспокойство и произнесла с надеждой:

— Возможно, он не…

— Нет, он пойдет. Таков обычай. Ты сама это сказала. Но наследовать трон будут мои дети, а не ее.

— Отец считает, что ты сделалась чересчур честолюбива, — предостерегла я сестру.

Нефертити бросила на меня взгляд.

— Вы собирались на семейный совет без меня?

Я не ответила.

— О чем вы говорили? — решительно поинтересовалась она.

— Конечно же, о тебе.

— И что сказал отец?

— Особо ничего. В основном говорила тетя.

— Я ей не нравлюсь. Она думает, что ошиблась в выборе. Наверняка она так думает. Увидеть возвышение другой красивой женщины…

— И к тому же еще и скромной.

Нефертити возмущенно взглянула на меня; мы зашагали дальше.

— Только не говори мне, что она не жалеет о сделанном!

— Скорее, раскаивается. Тебя привезли сюда, чтобы восстановить равновесие, а не для того, чтобы перетянуть чашу весов на одну сторону!

— И как, по-вашему, я должна это сделать? — с пылом вопросила Нефертити. — Я не могу сказать Аменхотепу, что то, во что он верит, неправильно. Он тут же уйдет к Кийе, и мне конец!

Мы дошли до беседки в самом дальнем углу сада. Я услышала из-за сплетения лоз голос Аменхотепа, приглушенный и напряженный. Я попятилась было, но Нефертити искоса взглянула на меня, а потом схватила за руку и потащила мимо деревьев, на полянку. Аменхотеп тут же выпрямился. Он разговаривал с каким-то военачальником, и они дружно повернулись к нам.

— Нефертити! — радостно воскликнул Аменхотеп. Потом он заметил меня, и улыбка его увяла. — А, неразлучные сестры…

Военачальник поклонился. Он был молод, как и Нахтмин, но в нем была серьезность, не свойственная Нахтмину, а взгляд его глаз был жестким.

— Царица Нефертити, — произнес он таким тоном, словно это не доставило ему особой радости. — Госпожа Мутноджмет.

— Военачальник Хоремхеб поедет с нами в Мемфис, — объявил Аменхотеп. — Он желает отбросить хеттов и вернуть нам земли, которые Египет утратил после того, как мой отец покинул войско. Я пообещал ему военную кампанию на севере — сразу после того, как мы доберемся до Нижнего Египта. И еще я сказал ему, что вся добыча, которую соберут солдаты, останется ему и войску, если он сможет вернуть нам эти земли.

— Это очень щедрое обещание, — отозвалась Нефертити, внимательно глядя на Аменхотепа.

Я заметила, что военачальник смотрит на фараона не менее настороженно.

— Другие солдаты могут остаться с моим отцом и проститься с мечтами об успехе, но Хоремхеб последует за мною к славе!

Я посмотрела на Хоремхеба; его эти речи, похоже, не тронули.

— А как ваше величество считает, откуда возьмутся деньги на эту кампанию? — напрямик спросил он. — Возвращение утраченных территорий — дело дорогое.

— Значит, я обложу налогом храмы Амона, — ответил Аменхотеп.

Нефертити бросила взгляд на меня, но военачальник и глазом не повел.

— Храмы Амона никогда не облагались налогом. Отчего вы думаете, что вам удастся забрать у них золото?

— Оттого, что ты будешь там, дабы исполнить мою волю, — парировал Аменхотеп.

И тут я поняла, что происходит. Он заключал сделку.

Военачальник Хоремхеб стиснул зубы.

— А откуда мне знать, что, если войско соберет налоги с храмов, это золото пойдет на обеспечение кампании на севере?

— Ниоткуда. Но либо ты положишься на мои слова, либо будешь тратить время впустую на службе фараону, который уже слишком стар, чтобы воевать. Но не забывай, — в голосе Аменхотепа зазвенело предупреждение, — что в конце концов я стану также и фараоном Верхнего Египта.

Хоремхеб посмотрел на Нефертити, затем на меня.

— Значит, мне придется положиться на ваше слово.

Аменхотеп протянул руку военачальнику.

— Я не забуду твоей верности, — пообещал он.

Хоремхеб принял протянутую руку фараона, но во взгляде его читалось недоверие.

— В таком случае, ваше величество, я прошу у вас позволения уйти.

Он поклонился, а у меня по спине пробежал холодок. Что будет, если Аменхотеп не сдержит слово? Мне бы не хотелось иметь врагом такого человека, как Хоремхеб.

Аменхотеп посмотрел ему вслед и повернулся к Нефертити.

— Я никогда больше не склонюсь перед жрецами Амона.

— Ты будешь величайшим из фараонов Египта, — поклялась Нефертити.

— И вместе с самой великолепной из цариц Египта, — добавил он, — произведу на свет фараонов, которые будут восседать на египетском троне вечно!

Он положил ладонь на упругий живот Нефертити.

— Возможно, уже сейчас в тебе растет маленькая царица.

— Мы вскоре узнаем. Я уверена, что к тому времени, как мы доберемся до Мемфиса, уже что-то будет видно.

Но при этих словах Нефертити взглянула на меня, как будто я могла повлиять на богов, раз уж я каждый вечер читаю молитвы и каждое утро хожу на поклонение в храм Амона.