Однообразный рокот работающего механизма приближался, и Илья ощутил, как дыбом встали волоски на руках.

- Аааа… Да, щас все коммерческое. В шахты-то идти не хотят, все хотят по коммерции. Да и шахты-то позакрывали… А я много тут угольку понюхал… Чего только не видел… В девяностые вот было: пришли мы с напарником в лаву, а там, на кровле, представляешь, лицо..! Мы давай ломом-то шурудить…

Илья не дослушал старика, быстрым шагом вырвался вперед. В тупичке, в горной выработке действительно работал комбайн, поддевая визжащим резаком на длинной механической руке угольные пласты. Уголь падал, как ему и положено, на конвейер и ехал дальше по лаве.

- Ну вот… - махнул рукой старик на комбайн, работающий без оператора. – И конвейер даже есть.

Илья пошарил глазами по машине, по угольному крошеву на ленте транспортера. Оконная ручка скорее всего тут не нужна. Таймер..? Тоже вряд ли. Взгляд его упал на россыпь кнопок на небольшой панели, ездящей вслед за механизмом комбайна.

- Дед! – воскликнул он. – Кажись, я нашел… А ну, отойди подальше.

Но Михалыч и не подумал отойти, сурово и недоверчиво глядя на Илью. Тот вынул из поясной сумки кнопку, прижал ее к панели. Кнопка, словно притянутая магнитом, приклеилась к металлу, и Илья, задохнувшись от волнения, нажал. Через пару секунд колоссальный механизм начал сбавлять обороты и вскоре затих.

- И че теперь? – подозрительно спросил старик.

Будто в ответ ему гигантская металлическая рука комбайна снова зажужжала и вгрызлась в породу, сняв несколько пластов угля. Снова сбавила обороты и затихла. В черном блестящем слое открылась дверь – обычная входная дверь, в которой Илья с ужасом узнал створку квартиры в Воркуте – та же цифра «19» наверху, сделанная из блестящей жести, комья ваты, торчащие из-под дерматина. Он залез на раму, протянул руку старику и затащил его. Осторожно потянул за ручку и шагнул на кухню родного дома.

За кухонным столом, накрытом клеенкой, сидела мама, Вовка и отец – такие, какими он помнил их лет тридцать назад. Они чинно сидели, положив на столешницу ладони, мертво, не мигая, смотрели в пустоту. За окном был снег – именно был, а не шел – снежинки неподвижно замерли в воздухе. Секундная стрелка больших деревянных часов на шкафу дергалась туда-сюда в крошечной амплитуде. Илья почувствовал, как Михалыч толкнул его в плечо, прошел мимо и сел четвертым за стол, так же аккуратно сложив руки на столенице. Илья обернулся – дверь в шахту исчезла, и на кухне воцарилась гробовая тишина, которую не нарушало, а лишь подчеркивало еле слышное подергивание секундной стрелки.

- Мама! – Илья потряс мать за плечо, но она осталась безучастной.

Он потормошил старика – безрезультатно.

- Василий Михалыч! Вы-то чего?!

Илье показалось, что мозг его обложили мокрой ватой – мысли замедлились, путались, спотыкались. Он вдруг с ужасом понял, что не знает, кто эти люди за столом, но он должен выяснить. Илья сделал два замедленных шага к табуретке и сел рядом с этим мальчиком, чье имя он точно знал и точно когда-нибудь вспомнит. Снежинки за окном казались чем-то невероятно важным, и он подумал, что если будет долго смотреть на них, то узнает что-то удивительное и потрясающее про белые точки. Разум его засасывала страшная сила, и вскоре кроме невнятного, слабого ощущения беспокойства он перестал что-то чувствовать…

Душное ватное забытье прервала резкая боль в запястье и пронзительная механическая трель – Илья подскочил и дернулся. Таймер на его руке заливался громким неприятным звонком. Он расстегнул ремешок и увидел, что с обратной стороны выскочило крошечное лезвие, которое пропороло ему кожу.

- Вот черт! – Илья вскочил и выкрикнул в пространство. – Какого хера тебе надо?! Что тебе надо в Воркуте? Где мой брат?!

- Ты прошел до конца. Это интересно, - ответило существо ртом его матери.

Она все так же невидяще смотрела перед собой, но губы ее шевелились, хотя лицо оставалась совершенно бесстрастным.

- Что тебе от нас надо?

- Немного. И одновременно все. Я попробую объяснить вашими, человеческими понятиями. Я немного научилась. В вашем мире все имеет форму и воплощение, в моем – нет. Когда я наткнулась на ваше измерение, то поразилась, как нелепо и в то же время восхитительно устроен ваш кластер. Энергия скручивается в частицы, а они образуют материю, а она – разные формы. Я не понимала, зачем. Я попыталась копировать ваши формы, и это оказалось не лишенным смысла. Это как игра. Мне нравится, что в вашем мире есть эта игра, этот вечный обмен формами и состояниями. Из жидкой воды можно сделать твердое – лед. Из живого – мертвое. Это увлекательно.

- То есть все это, все уровни – это просто игра?

- Не просто. Но да, это – игра.

- Что ты хочешь от нас?

- Я хочу постичь все ваши формы. Самое любопытное – это ваши состояния, состояния людей. Вы называете эти эмоциями и чувствами. Я еще не до конца поняла, зачем вы воспроизводите разрушенные формы.

- Ты про воскрешенных родственников?

- Да.

- Но разве это делаем мы? – удивился Илья. – Это твоих рук дело.

- Я только предоставляю материал. Создаете вы сами.

- Не очень-то хорошо у тебя получается, - усмехнулся Илья. – То, что ты делаешь – плохо для нашего города, для людей. Ты нас разрушаешь. Ты можешь просто уйти?

- Нет.

- А как же все эти истории, что здесь все может закончиться, это неправда?

- Правда. Если хочешь, я верну тебя в исходное состояние, но вернуть себя в исходное я не могу.

- Что значит исходное? Вернешь меня в Москву?

- Нет. Я верну тебя в ту точку, из которой ты сможешь испытать те эмоции, к которым стремишься.

- Не надо мне никаких эмоций, верни Вовку и Надьку, и Михалыча отпусти. И сама проваливай отсюда.

- Я проведу тебя в ту комбинацию форм, где все именно так.

- Там не будет тебя?

- Не будет.

Илья покрутил таймер в пальцах – против Дупликации у него не было никаких козырей. Что он мог? Только согласиться.

- Прислони ручку к двери в комнату. Она выведет тебя в нужное место.

Илья встал, кинул таймер на стол. Посмотрел на женщину, чьи глаза вдруг ожили и посмотрели на него взглядом, в котором не было ничего. На