— Ну, что вы, зачем… — Ксения даже смутилась. — Я это сделала из-за Марины. Она была моим кумиром. И мне всего обидней то, что она умерла с клеймом самоубийцы, да еще всякие грязные домыслы выдвигаются в качестве причин такого поступка. А в это время настоящий убийца потирает руки: ведь он одновременно убил Марину и физически и, так сказать, морально.

— Вы правы. И, раз уж так получилось, что именно вы дали толчок этому делу… — Он помолчал, словно колеблясь, говорить ли то, что собирался.

В этот момент Ксения, интуитивно угадав его мысли, сама подсказала:

— То я и дальше могла бы участвовать в расследовании. Догадываюсь, что круг лиц, посвященных в это дело, очень ограничен. И, раз уж я все равно обо всем знаю, так почему бы мне не помочь следствию? Ведь именно это вы хотели сказать?

— Поймите, Ксения, я ни на чем не настаиваю, да и не имею права. Это ваша добрая воля. Но, если согласитесь, могу гарантировать три вещи: защиту, материальное вознаграждение и решение всех организационных вопросов — поездок, документов и так далее.

Когда Леонид упомянул о защите, Ксения тихонько вздохнула и подумала, что рядом с таким человеком, как Леонид, всякая женщина чувствовала бы себя защищенной.

— Я бы согласилась, — сказала она нерешительно, — если бы могла свободно сорваться с места. Но во-первых, у меня есть сын, во-вторых, я работаю. А расследование, надо полагать, вы будете проводить в Москве — во всяком случае, основную часть. Поэтому даже не знаю…

— Все можно решить, Ксения. Для меня важно ваше принципиальное согласие. Поймите: окажись вы другим человеком я бы вам ничего такого не предлагал.

— Спасибо за доверие, но… Хотя, конечно, в принципе, если вы объясните, как именно…

— Да все я объясню. — Леонид улыбнулся и даже на секунду накрыл руку Ксении своей широкой ладонью. — На работе возьмете отпуск за свой счет. Организуем телеграмму от больной тети. А сын на время вашего отъезда, чтобы вы не волновались, будет жить не один в квартире, а где-нибудь под присмотром. Конечно, можно было бы поселить его у меня, но дело в том, что я и сам живу один. Поэтому пусть лучше поживет в «Созвездии», среди своих сверстников.

— Где?..

— Это спортивно-оздоровительный комплекс. Наша фирма отвечает там за охрану и имеет свой пай. Так что ваш Дима поживет на полном пансионе, да еще и спортом лишний раз позанимается.

— Ну, знаете, я не такая темная, чтобы не слышать о «Созвездии». Но я также понимаю, что это заведение для избранных и пребывание в нем стоит больших денег.

— Вы не совсем правы, Ксения, — мягко возразил Леонид. — Когда комплекс создавался, фирма «Стан» выдвинула условия, что определенное количество мест будет бесплатно предоставляться талантливым спортсменам-подросткам из бедных семей. Кроме того, в свои номера наша фирма имеет право поселять иногородних коллег, которых мы вызываем и Днепропетровск по разным делам. Так что, не беспокойтесь, я найду основания, чтобы поселить туда вашего сына.

Ксения представила, как будет горд Дима, с детства увлекавшийся боксом, когда окажется в «Созвездии», да еще по протекции самого Леонида Станового. Она невольно улыбнулась при этой мысли, и Леонид расценил ее улыбку как знак согласия. Впрочем, Ксении действительно нечего было возразить. А, главное, ей не хотелось возражать.

— Ну, что ж, по рукам, коллега? весело спросил Леонид, протягивая ей раскрытую ладонь.

У него была крепкая и теплая рука, и Ксения поймала себя на мысли, что не прочь была бы каждый день встречать Леонида рукопожатием. А его слова о том, что он живет один, почему-то вызвали у нее прилив радостного удивления. Хотя при этом Ксения понимала, что такой мужчина, как Леонид, вряд ли может быть по-настоящему одинок, даже если формально ни с кем не связан.

— Хорошо, коллега, теперь обсудим некоторые детали, — в тон ему ответила Ксения. — Вас, конечно, интересуют все подробности, о которых я не рассказала в письме.

И она буквально по минутам описала свое посещение злополучного больного. Упомянула и о странном мужчине, с которым столкнулась у подъезда. Леонид сразу же заинтересовался:

— А вы могли бы его узнать?

— Не думаю. Я видела его одно мгновение.

— И все-таки. — Леонид вытащил из внутреннего кармана маленький бумажный пакет с фотографиями. — Посмотрите внимательно.

Он разложил на столе в ряд пять черно-белых снимков. Ксения долго их изучала, но не могла прийти к какому-то выводу. Впрочем, одно лицо все же показалось ей наиболее подходящим.

— Я, конечно, не уверена, но этот вроде бы похож больше других.

— Интуиция вас не подвела, — констатировал Леонид с довольным видом. — Это действительно Федька Циркач.

После короткой паузы Ксения, вспомнив кое-что еще, вытянула из ящика книжного шкафа медицинскую карту Еськова.

Леонид внимательно просмотрел все записи, потом поднял глаза на Ксению, спросил:

— А в поликлинике никто не знает, что карта у вас?

— Нет, у нас в регистратуре вечно такая неразбериха с документацией, карточки многих больных вообще теряются. Так что пока меня не заподозрили.

— Ну, ладно. Я, конечно, не медик, но у меня сразу напрашивается вот какой вопрос: мог ли Еськов действительно умереть от сердечного приступа? Насколько серьезен диагноз кардиолога?

— Да, в общем, диагноз не смертельный, но… бывают всякие случаи. Я говорила с кардиологом, которого посещал Еськов. Она утверждает, что у него действительно было опасное состояние. Но сам Еськов перед смертью успел мне сказать, что сердце у него сроду не болело.

— Вот как? — Леонид был серьезно заинтересован. — А что представляет собой этот кардиолог?

Ксения рассказала все, что ей было известно о Веронике Бурчак.

— Значит, она теперь работает в престижной клинике и, наверное, имеет доступ к редким препаратам… — пробормотал Становой, внимательно изучая записи.

Потом он подошел с картой больного к окну, надел очки и через минуту обратился к Ксении:

— Взгляните, тут есть любопытная подробность. Записи вашей Фиры Осиповны, по-моему, не очень однородны. Все, что касается ОРЗ, написано чуть более светлыми чернилами. А приписка о жалобах больного на сердце, о необходимости посетить кардиолога сделана, как мне кажется, другим почерком. Хотя, конечно, почерк у всех врачей, не в обиду вам будет сказано, одинаково неразборчивый. Да, разница почти неуловима, но она есть.

Ксения взяла карточку, чтобы рассмотреть указанное Леонидом место. На мгновение их руки соприкоснулись, а ее волосы скользнули но его щеке.

— Да, действительно, как это я сама не обратила внимания, — пробормотала она в некотором замешательстве. — Но тогда напрашивается вывод, что последнюю декабрьскую запись сделала не Фира Осиповна, а кто-то другой.

— Причем, наверное, не в декабре, а значительно позже. Мои эксперты это проверят. Но мне и так ясно; когда убийство Еськова решили замаскировать под сердечный приступ, в его карточку задним числом внесли все эти записи о жалобах и визитах к кардиологу. И сделал это человек, который знал, что Фира Осиповна потеряла память, а новый участковый врач еще ни разу не видел Еськова.