– Там ты найдёшь одежду. Это вещи, которые принадлежали Скерри. До того, как ей сшили новые.

Хирка вспомнила обтягивающее кожаное облачение предводительницы отряда, с ремнями и пряжками, и покачала головой:

– Спасибо, но… Я могу носить свои вещи.

Уни слегка поджала губы.

– Силу и красоту должны видеть. Можешь выбрать что-то из той одежды. Ванная там.

Она указала на раздвижную дверь прямо напротив кровати, а потом развернулась, чтобы уйти.

– Уни, а как она возникла? Эта дыра? – Хирка кивнула в сторону окна.

– Кратер был всегда, но увеличился, когда его стали копать в поисках Потока, – ответила наставница. – Поторопись, тебя все ждут. Ты самая молодая в доме Модрасме, а никто из них тебя ещё не видел.

Уни удалилась тем же путём, что и пришла.

Хирка раздвинула двери в ванную. Сразу за порогом оказалась лестница, ведущая прямо в исходящую паром воду. В углублении можно было вытянуться в полный рост.

Слава всем богам!

Сбросив рубаху, Хирка погрузилась в наслаждение. Если она принимает ванну в последний раз в жизни, нужно сделать это как следует.

* * *

Хирка тянула свитер вниз, но он по-прежнему оставался слишком коротким и отказывался прикрыть пупок. А ещё был связан большими петлями из блестящей пряжи, благодаря чему походил на непригодную к использованию кольчугу. Какой никчемный наряд. Однако рыжая полукровка должна сделать всё, что от неё зависит, чтобы быть принятой в семью.

Хирка шла на звук голосов. Стены загибались, как сводчатый неф. Коридор вёл в зал продолговатой формы. С одной стороны помещения на потолке находилось окно, которое открывало вид на ледяной покров и освещало сине-зелёным светом группу слепых. Их было слишком много. Уни стояла возле стены чуть поодаль от остальных. Хирка почувствовала страх и ещё раз потянула вниз свитер и пригладила волосы, хотя это едва ли могло ей помочь.

Семья. Её семья. Кровные узы.

Дочь Грааля заметили. Разговоры прекратились. Наступила такая тишина, что Хирка слышала, как подошвы её обуви касаются каменного пола, как воет ветер за рядами пупырчатых стёкол. Интересно, получится ли убежать от всех этих взглядов, если сейчас выброситься в окно и улететь в кратер? Вряд ли… Судя по царящей на улице непогоде, стёкла здесь прочные.

Будь гордой. Бесстрашной. Будь Дрейри.

Хирка выпрямила спину и задрала подбородок. Подошла Уни и тенью встала за спиной ученицы, готовая помочь. Перевести. Поддержать. Во всяком случае, девушка надеялась на это.

Все вокруг казались такими чужими. Одна-единственная полукровка находилась в помещении, наполненном слепыми. Сильными, дикими, с когтями и молочно-белыми глазами. Ощутив дрожь, Хирка вдохнула поглубже.

К ней приближался мужчина в тесном чёрном наряде, который подчёркивал силу Дрейри. У него была коротко подстриженная окладистая борода и длинные волосы душераздирающе рыжего цвета. Рыжий… Как сама Хирка. Яркие пряди волнами спадали на грудь. Дочь Грааля поджала губы, чтобы они перестали дрожать.

Мужчина остановился перед ней. Широкие плечи, узкая талия. Девушка подняла глаза. Тишина требовала действия. Нужно что-нибудь сказать. Больше никто ничего не говорит, все ждут слов слепого. Как он оценит Хирку? Отвергнет или примет?

Он повернулся к остальным и развёл руками:

– Ха-а-а-а!

Хирка вздрогнула. То ли восклицание, то ли смех. Рыжий откинул голову назад и снова засмеялся. Потом повернулся к гостье и сказал что-то непонятное.

– Она ужасно говорит на умонийском, – сказала Скерри, складывая руки на груди. Мужчина сделал вид, что не слышит её слов.

– У неё мои волосы! – произнёс он по-имландски. – У дочери моего сына!

– И глаза, как у зверя, – добавила Скерри.

Хотелось бы Хирке знать, чем она досадила трупорождённой женщине. Конечно, если не брать в расчёт того, что привезла сердце, которое та наверняка хотела сама вырезать из груди врага.

– Мои волосы… – прошептал рыжий и провёл когтями по шевелюре Хирки. Та прижала руки к телу, сопротивляясь желанию тоже дотронуться до прядей мужчины.

– Смотрите! – сказал он приглушённо. – Смотрите, какая она юная! Только поглядите на неё!

Он заключил девушку в объятия, прижимая к твёрдой как камень груди, и втянул в себя её запах. Полукровка чувствовала пальцы слепого у себя на затылке. Борода касалась кожи на её голове.

– Дочь моего сына. Кровь от моей крови.

Новообретённый дедушка отстранился, не выпуская внучку из объятий. Его глаза изучали её лицо.

– Я Раун, – сказал он. Имя запало в сердце девушки и начало разрастаться, да так, что ей стало трудно дышать.

– Я Хирка, – ответила она.

– Конечно, это ты. Конечно, – произнёс мужчина так, будто она сообщила, что является богиней.

Этот миг был испорчен хриплым женским хохотом.

– Вот это? Вот это мы продемонстрируем дому Ход?

* * *

Дом Модрасме представлял собой семью из семи слепых, не считая слуг. Рыжий Раун оказался дружелюбным и красивым. У его жены, черноволосой Ухере, нижняя челюсть слегка выступала вперёд, создавая впечатление злобности. Как будто женщина постоянно стискивала зубы. Раун и Ухере. Отец и мать Грааля. Дедушка и бабушка Хирки. Она несколько раз повторила это про себя, но всё равно не смогла поверить.

В доме жил также отец Ухере, Луг, тощий мужчина, волосы которого падали на лицо и заслоняли его, как тёмные шторы. Жена Луга была моложе его, её звали Цирра. Их дочери Ване сравнялось двести восемьдесят девять лет, и, таким образом, она являлась самым молодым членом семьи. Естественно, до появления Хирки.

Сама Вана, встряхивая шапкой кудрявых каштановых волос, развалилась на кресле, покрытом звериными шкурами, и наматывала на палец украшение, которое висело на шее. На полных губах, которые казались слишком большими для узкого лица, играла презрительная улыбка.

Модрасме являлась главой семьи. Ей было больше трех тысяч семисот лет, но на фарфоровых щеках не появилось ни одной морщины. Никого не удостоив взглядом и уставившись в воздух, родоначальница дома неподвижно восседала на кресле с высокой спинкой. Серебряные волосы волнами спадали до талии.

– Дайте мне взглянуть на неё, – наконец вымолвила женщина. Раун подвёл внучку ближе к креслу. Хирка была готова упасть перед Модрасме на колени, но вовремя сдержалась и вместо этого нагнулась к приподнятой руке. Женщина, которая дала своё имя дому, выглядела усталой. Она не казалась измождённой, но, похоже, ничто и никогда не производило на неё впечатления. Праматерь коснулась холодной ладонью щеки Хирки, посмотрела на неё, а потом замахала, как будто велела всем выйти вон.

Казалось, это очень развлекло Скерри и Вану, которые обменялись многозначительными улыбками. Как с семьёй связана сама Скерри, так и осталось неясным. Говорила она так, как будто являлась главной. Хирка изо всех сил пыталась следить за разговором. Похоже, все открыто обсуждали её недостатки. Язык. Глаза. Ручки-палочки. Когти. Девушка уже сильно пожалела, что не обладает когтями. Все беседовали так, словно её не было в помещении.