Вы правы в одном – меня подставила собственная дочура! Эта маленькая тварь… Впрочем, что об этом говорить! Стоит поймать за шкирку какого-нибудь наркомана или извращенца, наша пресса поднимает визг – куда смотрели родители! Что, о ней не заботились? Но ей все равно чего-то не хватало! Эротические устремления, видишь ли! Правильно, надо было в детстве драть как сидорову козу, чтобы не было никаких устремлений! – Горохов по-настоящему разволновался, на его покрасневшем лице выступили бисеринки пота. Он вытер их носовым платком и продолжил: – Короче, ее застукали во время этих… упражнений! Засняли на пленку! Я ни сном ни духом… Про Лунькова я тогда тоже не знал, а про этот бордель вообще только от вас услышал. Кто же думал, что дочка готовит такие сюрпризы?

– Итак, вам сообщили, что имеется пленка, компрометирующая вашу дочь, – подытожила я. – И предложили ее купить, не так ли?

– Не совсем так! – сердито сказал Горохов. – Сначала мне предложили ее даром.

– Любопытно! – не выдержал Кряжимский. – И кто же этот благородный человек?

– Вы знаете его фамилию, – сказал Артур Евсеевич. – И уже имели возможность убедиться, что он далеко не благородный да, пожалуй, и не совсем человек.

Наши лица выразили недоумение, и Горохов поморщился.

– Мне показалось, вы хватаете все на лету, – буркнул он. – Это Букреев.

– Понимаю! – воскликнул Кряжимский. – Он предложил вам пленку в обмен на нужные показания на процессе!

– Совершенно верно! – ответил Горохов. – Откровенно говоря, я с самого начала не хотел выгораживать этого мерзавца. Одно дело – запрещенная охота, и совсем другое – покушение на убийство. Поверьте, для меня все это так же отвратительно, как и для вас. Но представьте, в какое положение я попал – чиновник областной мэрии в компании пьяных браконьеров. Как ни поверни, а выходило скверно. Признаюсь честно – сначала я растерялся. Но в конце концов понял, что не смогу совершить подлость. Я сказал об этом Букрееву прямо в глаза. Кстати, вы заблуждаетесь, если думаете, что мы друзья. Приятельские отношения у меня были с Потягиным, который организовал эту охоту и заверил меня, что все будет нормально. С Букреевым у меня до той поры было шапочное знакомство. Но что случилось – то случилось. Короче, я дал понять Букрееву, чтобы он на меня не надеялся.

Поняв, что ему грозит тюрьма, он развернул бешеную деятельность. Потягин – слабый человек, его он уговорил без труда. Провел работу среди милиционеров, которые занимались этим делом. Но все это ему вряд ли помогло бы, если бы я дал показания. Тогда он нашел мою дочь.

Горохов понурил голову и опять замолчал. Чувствовалось, что слова даются ему с большим трудом.

– Это было слишком даже для меня, – наконец продолжил он. – Сначала я ему не поверил, но он уверенно предложил мне на просмотр копию. Я послал его подальше, но эта уверенность меня смутила. В этот же день я побеседовал с дочерью и с ужасом убедился, что для шантажа имеются все основания. Эта негодяйка даже не стеснялась нисколько! Она только смотрела на меня как звереныш, представляете? Правда, узнав, что ее художества запечатлены на пленку, она тоже была потрясена. Она об этом не догадывалась. Эта идиотка развлекалась, ни о чем не думая! В общем, я поставил условие, что она немедленно уезжает из города как можно дальше. Ее присутствие связывало меня по рукам и ногам. Она взяла академический отпуск, а я по своим каналам оформил ей бумаги в Германию.

Меня немного удивляло, что Букреев больше мне не звонил – не могло быть, чтобы он так просто отступился. Как позже я догадался, на самом деле у него не было пленки – он только надеялся ее получить. Но судьба распорядилась иначе.

Неожиданно мне позвонил незнакомый человек и предложил ту же самую пленку, но уже за наличные. Он хотел за нее триста тысяч «зеленых» – ни больше и ни меньше! Может быть, для вас это странно, но у меня нет таких денег! Я сказал ему об этом. Этот подонок, по-моему, даже не расстроился. Он просто пообещал наделать из этой записи копий и разослать их всем моим коллегам по работе. И еще он вкратце объяснил, что запечатлено на этой пленке.

Если бы мы разговаривали с глазу на глаз, я бы его, не раздумывая, убил. Но поскольку он был далеко, я сдержался. Я спросил его, какое отношение он имеет к Букрееву. Этот ублюдок хладнокровно заявил, что Букреев является заказчиком, но пленки не получит, потому что хочет заплатить смехотворную сумму.

– С вас-то я срублю триста кусков! – нагло заявил он.

Куда мне было деваться? Если бы эту пленку увидели в мэрии… Я сказал ему, что необходимо время, чтобы собрать деньги. Он дал мне три дня.

Не знаю, что произошло, но больше он на связь не выходил. Я не находил себе места, я устроил дочери страшный скандал, но единственное, чего я добился, – это узнал фамилию этого подонка. Но что мне это давало – я не мог даже обратиться в милицию. Теперь-то я понимаю, с чем связана эта пауза. Во-первых, дочь решила разобраться с ним сама. Она действительно похитила у меня пистолет и, наверное, стреляла в Лунькова – в пистолете не хватает одного патрона. Но вы говорите, она лишь ранила его. А во-вторых, лопнуло терпение у Букреева, и он решил забрать пленку силой. Луньков сдрейфил и ударился в бега. Теперь все встало на свои места. Вы открыли мне глаза на недостающие детали.

Ситуация патовая. Луньков залег на дно, Букреев его ищет. Оба пока молчат, но, будьте уверены, при первой возможности они возобновят шантаж. Мое положение безвыходно. Я доверился вам, потому что мне больше не на кого надеяться.

– Ну что ж, – заметила я. – Вы сделали правильный выбор.

– Хочется так думать, – угрюмо сказал Горохов.

– Мне кажется, мы сумеем вам помочь, – сказала я. – Но уговор такой: мы помогаем вам, а вы – Артамонову, который пострадал без всякой вины.

– Я уже вам сказал, что все давно решил, – недовольно ответил Горохов. – Если бы не эта злосчастная пленка… Я могу быть уверен, что, если она попадет к вам в руки, вы не попытаетесь использовать ее как инструмент давления?

– Очень даже попытаемся! – возразила я. – Вы получите ее не раньше, чем закончится судебный процесс над Букреевым.

Горохов посмотрел на меня исподлобья.

– Вам недостаточно моего честного слова? – хмуро спросил он.

– Вы – чиновник, я – папарацци, – ответила я. – Мы оба знаем, что слово к делу не пришьешь, Артур Евсеевич!

Горохов долго рассматривал меня неприязненно, будто пытался проникнуть мне в душу, а потом с расстановкой сказал:

– Уже не в первый раз убеждаюсь, как обманчива внешность. Глядя на вас, трудно представить, что имеешь дело с расчетливой и циничной особой!

– К сожалению, не могу ответить вам тем же! – с притворным вздохом произнесла я. – Глядя на вас, сразу понимаешь, с кем имеешь дело!

– Если думаете, что задели меня… – начал Горохов, но потом махнул рукой и устало сказал: – Ладно, оставьте это! Будем считать, что договорились. Если узнаете что-то новое, звоните мне в любое время. – Он достал из кармана визитную карточку и протянул ее мне. – Здесь прямой телефон и домашний… В любое время! Если найдете этого негодяя Лунькова, я вам в ноги поклонюсь! Делайте что угодно, но добудьте пленку. Может быть, вам нужны деньги? Не стесняйтесь!