Наумов ошалело посмотрел на жену, и тут его мозг взорвался:

– Дэри!!! У тебя будет..?!

– У нас, Наумов! И почему будет?! Он уже есть. Или она…

А Сашка уже стоял на коленях и целовал её пока плоский живот.

– Почему ты 2 месяца молчала? – нагодовал он.

– Не была уверена, что смогу выносить… Не хотела тебя огорчать!

– Ага! И чуть не довела до инфаркта! Я чёрт-те что уже думал!

Потом он осторожно поднял её на руки и закружил по комнате.

– Хулиганка моя!

– Ревнивец! – смеялась она. – Никогда не смей меня ревновать! Ты – лучший, запомни! И всегда будешь им!

* * *

Турава бережно перевернула страницу альбома.

– А вот это уже я – фото из роддома… Здесь я уже вставать начала… Это мы с бабушкой и Сашкой на отдыхе в Тайланде: узнаёшь, кто на слоне?! А вот здесь мои родители, когда я уже в садик ходила. Это они в Праге, сфотографировались с лучшими друзьями: Даниилом и Валерией Байер, Сашкиными родителями, – пояснила она.

– Надо же, какие счастливые, молодые! А я думал, это их фотография с медового месяца…

– Ох, Лёш, а ведь они тогда чуть не расстались!

– Да?! – искренне поразился Меркулов, вглядываясь в их радостные лица.

– Отец до сих пор в неведении, что я об этом знаю. И мама только год назад со мной поделилась. Сразу становится понятно, почему отец так боится за меня…

– Так расскажи!

– Хорошо, Лёш, только обещай, что сохранишь в тайне, тем более, что тайна не моя…

* * *

Александру Наумову приснился дурной сон: он шёл по пепелищу, раскатанные брёвна сгоревшего дома ещё дымились. Почему-то он знал: это – его дом… Трава на лужайке перед домом тоже обуглилась. Он наступал на неё, и пепел лёгким облачком поднимался из-под его ботинка при каждом шаге. Он искал, звал Дарико и Лею: их нигде не было. Стояла тишина, которую нарушал только жалобный скрип висевшей на одной петле двери.

Саша проснулся весь в поту, с беспричинной тревогой, больше уставший после сна, чем отдохнувший. Сел на кровати, пытаясь стряхнуть тягостный осадок на душе. Рядом спала жена, на боку, крепко обнимая подушку. Наумов прижался к ней, положил руку ей на живот, и все тревоги разом улетучились. Вдруг он почувствовал тихий толчок. Саша улыбался: ребёнок почувствовал отца и ответил: "Сын!" То, что будет мальчик, они с Дарико узнали неделю назад. "Как ты и хотел, любовь моя…" – шептала на ухо Дэри, обнимая мужа.

То, что Наумов всегда мечтал о сыне, она знала. Сначала он просто с маниакальной одержимостью жаждал ребёнка. Получилась солнечная дочка – Лея. Наумов был на вершине блаженства, став самым нежным и трепетным отцом. Дочурка подрастала, Наумов всё чаще заводил разговор о братике для Лисёнка… Наконец, у них всё получилось. Чуть не рехнувшись от радости, он поднял обеих, и жену, и дочь: "Девчонки мои!" И принялся кружить их по комнате.

Дарико пошевелилась:

–Саш, что, пора вставать?

– Спи, радость моя, ещё рано, спи…

* * *

Сегодня, в середине недели, его девочки собирались поехать в конно-спортивный клуб "Радуга" в гости к Наталье Петровне и лошадям. Клуб процветал, в воскресенье там было многолюдно, а Дарико не любила столпотворение.

С беременностью Дэри реже появлялась в клубе, Снежинка, её лошадь и любимица, скучала. Вместо неё на Снежинке каталась теперь Лея, ничуть не боясь, крепко и без страха держась в седле. Конечно, лошадь шла спокойно, шагом, рядом с хозяйкой, понимала: на спине ребёнок.

Полгода назад у Снежинки у самой появился жеребёнок, но не белый, как предполагали, а буланый: в папу. От мамы – только белая звёздочка на лбу. За эту звёздочку его и назвали Феркадом. Но это – когда он будет большим. Сейчас же Лея звала малыша Фарик-фонарик, или просто Фонарик, и закармливала морковкой .

Каждый выезд с мамой к лошадкам был для Леи настоящим праздником. Из-за занятий хореографией и рисованием выбираться в "Радугу" получалось один раз в неделю или даже реже. Она помогала ухаживать за лошадьми, любила скакать с мамой в седле на Снежинке – до "животика"… Сегодня с утра она пританцовывала от счастья: садик отменяется, она снова увидит лошадей! Яблоки, морковка и сахар аккуратно уложены в мешочки со вчерашнего вечера.

За завтраком Лея заметила, как папа хмурится, а у мамы красные глаза.

– Ты не передумала? – с надеждой спросил Саша, глядя на жену потемневшими глазами.

– Нет, – ответила Дарико раздражённо. – Я не хочу огорчать ребёнка и лишать её удовольствия только из-за того, что тебе приснился какой-то там сон!

– Лея, солнышко, выйди, пожалуйста, – попросил Лею отец.

– Да, чемо сихаруло, иди собирайся, скоро поедем, – ласково обратилась Дарико к дочери.

– Дэри, останься сегодня дома, – продолжал настаивать он.

– Саш, мы уже обсудили этот вопрос…

– Ты никуда сегодня не поедешь! – повышая голос на жену отрезал Саша.

– Что?! – усмехнулась Дарико и подошла к мужу. – Наумов, ты совсем заработался?!

Она хотела его обнять, положила руки ему на плечи. Он взял её руки и резким движением сбросил их с себя. Дарико посмотрела на него так, как будто он ударил её и быстрым шагом вышла из кухни.

– Дэри! Дэри! Прости меня, Дэри…

Двадцать минут спустя, выбросив из головы утреннюю размолвку с мужем, Дарико с Леей уже пели в машине грузинские песни, любуясь осенними красками леса через лобовое стекло. Наумов с тяжёлым сердцем ехал на работу, с трудом подавляя желание рвануть за своей Дэри в "Радугу"…

Почистив Снежинку и малыша Фарика, Дарико отвела Лею к Ларисе, помощнице Натальи Петровны. Та ухаживала за новым питомцем – серым пони по кличке Мышка.

–У-у-у, а я все яблоки и морковку Фарику скормила, – грустно вздохнула девочка. – Мышке и не осталось.

Лариса засмеялась:

– А ты посмотри вон в той коробке. И можешь угостить.

Лея выбрала яблоко и без страха протянула пони.

– Покататься хочешь? – спросила Лариса.

– На Мышке?

– На Мышке.

– Конечно!

Лариса могла и не страховать маленькую рыжеволосую дочку Дарико: так хорошо та держалась в седле. Но правила есть правила, и она шла с маленькой наездницей рядом.

Пока Лея пропадала на конюшне с Ларисой, Дарико и Наталья Петровна пили чай и делились новостями.

– Когда срок?

– В феврале ждём, – улыбнулась Дарико и погладила живот. – Скорей бы! Не попрыгаешь, не побегаешь, на животе не поспишь. Опять же на лошади не поскачешь, только в поводу…

– Ничего, потерпишь ради мужика, – подколола Наталья Петровна, – Сашка, чай, пылинки