У теории вероятности есть автор — Эйнштейн. Теория невероятности — та же штука, но вывернутая наизнанку, титула не имеет.

Только положила трубку — звонок от Леши.

— Настя, я тебе звоню.

— Да.

— Хотел сказать…

— Слушаю.

— Э-э-э… — заминка точь-в-точь как у Ольги.

Наверное, сейчас улыбается застенчиво-мужественной улыбочкой.

— Лешка, — (опять родственные нотки), — я не выдам и не предам. Хотя ты — сволочь. Такую женщину разменивать!

— Настя, спасибо! Тебе бы она поверила.

И как в ситуации, когда я увидела тоску Ольги по крепкому мужнину кулаку, так теперь услышала его, Алексея, надежду доказать свою ценность. Извините, дорогие, я тут проездом.

— Что ты хотел сказать? Ведь готовился?

— Да.

— Леша, не тяни. На вас, в Петрозаводске, влияют горячие прибалтийские парни.

— Настя, не переживай, у нас все хорошо! А девочки наши… Я и не мечтал таких произвести и ростити.

«Ростити» было невероятно трогательное выражение из лексикона Машкиной свекрови. Улет, как говорит мой сын, имея в виду ощущения неожиданные или последствия действий непредвиденные. С чего Ольга и Леша думают, что их семейные дрязги меня волнуют?

И тут Машкином голосом в мозгу тренькнуло: «Радуйся, что люди твое беспардонство воспринимают как участие. Пока воспринимают».

— Леша, у меня самой с мужем проблемы.

Привет, подсознание! Если тебя будет прорывать каждые десять минут, то я за себя не отвечаю.

— Это видно, Настя. Но ты не дрейфь. Мужики, они…

— Одинаковые?

— Да.

— А женщины разные?

— Точно.

— Врешь, конечно, но все равно приятно слышать. Леша, научи меня, как надо с мужиками себя вести.

— Как с детьми. Нам главное знать, что нас любят.

— Толково, — согласилась я.

— А то! Настя, прости указку.

Я не сразу вспомнила, что он сравнивал меня со страшным орудием первой учительницы.

— Прощаю. А жене твоей прощаю рыбу с вилкой.

— Чего?

— Поинтересуйся у Ольги. Пока! Жду вас в Москве.

Зайдя в спальню, я растолкала мужа: вставай, надо поговорить. Борису повезло с ферментами печени. Они вырабатывались в большом количестве и нейтрализовывали алкоголь за час-полтора. Подремал — и снова огурцом, готов к новым возлияниям. Жестокими похмельями Борис никогда не мучался.

«Подруге хорошо, у ее мужа язва открылась, — вспомнила я слова героини старого советского фильма, — пить бросил». Когда-то фраза мне казалась смешной, теперь — без намека на юмор. Лучше язва, чем пьянство.

Мы пришли в скверик у набережной, облюбовали скамейку. По дороге Борис купил две бутылки пива. Ловко откупорил одну, стал пить из горлышка.

— Лепота! — сказал Борис, оторвавшись от бутылки и разведя руками.

— Да, красиво. Бегущая вода и зелень вокруг — это гипнотически действует на человека.

— Если бы ты знала, сколько бегущей воды и зелени последнюю неделю мне пришлось наблюдать. Поэтому — блаженство сидеть на лавке, в цивилизации, дуть пиво. Не хочешь? — он открыл вторую бутылку.

— Нет. Я хочу с тобой поговорить: о главном, о важном, о себе. Выбирай тему.

— Что-то мне подсказывает, что тема как раз одна и та же.

— Борис, я тебя люблю.

— Надеюсь, — захлебнулся муж.

— Вот и глупо. Надеяться, что жена за столько лет совместной жизни не потеряла пыл?

— Ты потеряла, но говоришь, что любишь?

— Скажи, я сексуально привлекательна?

— Не приходится сравнивать…

— Врать-то! Просят на вопрос ответить — отвечай, не виляй хвостом. По десятибалльной шкале. У меня?

Борис услышал в моем голосе металл и не стал юлить:

— Семь и пять десятых.

Я никогда даже мысли не держала, что муж может быть мне неверен. Спасибо Леше и Ольге! Вот уж действительно: в каждой семье есть шкафы со скелетами. Страшно представить, сколько в Борином личном шкафу скелетов — читай: внебрачных связей. В моем — только пыль.

— Настя, Настя, ты где?

— Здесь, с тобой.

— Ты могла неправильно понять…

— Я все правильно поняла. Не бойся, я тебя не стану пытать и заставлять каяться.

— Тогда чего от меня хочешь? Сбегаю еще за пивом?

— Сиди!

— Я мигом.

— Не умрешь! Боря, ты уникальный человек. Мне не встретился другой мужчина, обладающий столь бурлескным интеллектом, невероятной скоростью запоминания информации, способного к мгновенной остроумной реакции… Да и просто — владеющий знаниями практически во всех областях…

— Вырастают крылья, — перебил меня Борис, — слетаю за пивом?

— Нет! Ты меня дослушаешь.

— После положительных качеств, в казенных характеристиках идут отрицательные.

— Борис! Ты болен. И название болезни — алкоголизм.

— Мы же с тобой обсуждали! У меня метаболизм…

Ах, как ловко и красиво Борис лет пять назад, когда я почувствовала тревогу, объяснил мне про свой обмен веществ, про ферменты, которых у него в избытке. А бедные эскимосы, азиаты и прочие не-белые европеоиды этих ферментов почти лишены, поэтому спиваются стремительно.

— Ты меня, Боря, не обманул. Просто сам ошибся. Водка — не лекарство. Винный отдел магазина — не аптека. У меня — горе от ума. У тебя — несчастье от громадного ума. Не обольщайся, в истории России таких алкоголиков — навалом. Не бывает! Боря! Слушай меня! Не бывает алкоголизма с положительным итогом!

— Никогда не видел тебя столь возбужденной. Ты прекрасна! Пару бутылок пива…

— И забудь про меня и сына.

Борис походил на дикого зверя, вроде льва или тигра, попавшего в капкан, но еще мечтающего о легкой свободе.

— Иди! — сказала я. И вдруг рассмеялась облегченно. — Пей. Насилуй свои ферменты, разрушай печень. Закрывай глаза на то, во что превращаешься. Ты давно не на горку бежишь, а катишься с нее. Хочешь примеров? Их десятки. Вспомни…

— Не надо. Замолчи! Бутылка пива — мелочь, я схожу, ты посиди…

— Нет, уйду.

— Куда?

— От тебя.

Борису срочно требовалось выпить, усилием воли он не сорвался с места, но разозлился.

— Бросишь меня? — спросил муж.

— Да!

Он не мог не почувствовать в моем искреннем выдохе: «Да!» — затаенной мечты о свободе, надежде на другие встречи, отношения, на мир чувств, который я отрезала от себя, выбрав Бориса.