Айлин, а почему-то магистра Роверстана. Черный мундир некроманта рядом с белоснежной мантией разумника вдруг показался зловещим, как воронье оперение. И птицы…

До этого они весело щебетали на деревьях, а тут разом смолкли, и отчетливо повеяло холодным ветерком, на котором старые липы зашептались совсем иначе, жутковато… И сразу же все прекратилось! Так быстро, что Айлин ошеломленно вздохнула – конечно же, ей показалось.

– Что вы… уважаемый коллега, – улыбнулся Роверстан, и улыбка эта показалась Айлин странной, как будто ненастоящей. – Отчего же неловко? Разве юная леди может подумать обо мне плохо?

Говорил он с мэтром Грегором, но смотрел на Айлин. Пристально, испытующе. И под этим взглядом Айлин смутилась совсем. Конечно, прикосновение было неподобающим! Но ведь магистр всего лишь хотел ее успокоить, сам же сказал. А еще он помог дедушке и даже не рассердился из-за мантии. И вообще – добрый и достойный человек! Что, если он оскорбится? Но все же…

«А что бы сказала тетушка Элоиза?» – задумалась Айлин. Почему-то тетушка всегда знала, что сказать в самых сложных разговорах, и теперь, стоило представить ее рядом, как ответ получился сам собой.

– Ни в коем случае, – улыбнулась Айлин и вежливо склонила голову. – Достоинства магистра Роверстана общеизвестны и неизменно восхищают всех адепток.

Со стороны мэтра Бастельеро послышался странный звук – словно мэтр поперхнулся. Айлин вскинула голову, бросила на некроманта опасливый взгляд – и с удивлением увидела, как тот сдерживает улыбку: уголки его губ подрагивали, крылья носа трепетали, а глаза, кажется, немного потеплели. А вот с лица магистра Роверстана улыбка словно стекла, и выглядел он почему-то обескураженным. Неужели она сказала что-то неприличное вместо учтивости? Вечно у нее так!

– Идите, Ревенгар, – сжалился над ней мэтр Бастельеро. – У вас вот-вот начнется лекция.

Глава 7. Скелеты тайные и не очень

Грегор вошел в аудиторию, испытывая странное чувство. Он не сразу понял его источник, а сообразив, весело удивился: никогда ему не думалось, что с преподавательской кафедры аудитория выглядит настолько иначе! Двенадцать пар глаз напряженно смотрели на него, и Грегор оглядел их, как свой штаб перед началом военного совета. «Ну, хоть что-то знакомое, – чуть растерянно подумал он. – Если аналогия верна полностью, то трое-четверо страдают пылкими порывами, которые придется сдерживать, еще парочка здесь лишь потому, что их вызвали, двое или трое намерены делать карьеру, еще один как минимум будет доносить своему покровителю о каждом моем слове. А то и два… И… ах, Баргот побери!

Леди же.

Может быть, брать ее на курс было не такой уж хорошей идеей? Единственная девочка среди неполной дюжины юных разгильдяев! Пусть она и младше, но неизбежно начнется распускание хвоста, затем последуют петушиные бои, ахи-охи, интриги, записочки и букеты… и непременно дурацкие подвиги в честь прекрасной дамы. Хорошо, если не самоубийственные».

И ведь обязательно последуют, что он, себя в этом возрасте не помнит, что ли?

Он еще раз глянул в огромные зеленые глазищи, взирающие на него в ответ с робким трепетным обожанием. Девчонка забилась в самый дальний угол последнего ряда и хотя сидела идеально выпрямившись, как и положено леди, но все равно была чуть выше плеча самому невысокому из адептов. И выглядела настолько юной, трогательной и невинной, что Грегор пообещал себе: «Устроят безобразие, жеребцы стоялые, – пожалеют».

Это была последняя посторонняя мысль, которую он себе позволил, а потом теплое дерево кафедры само нырнуло под его ладони, и в аудитории стало еще тише, словно это было возможно, а Грегора окатило знакомым азартом, требующим взять то, что происходит, в свои руки, свернуть и изогнуть как надо, обладать, вести и править. Вот это ощущение он знал и любил с детства. Именно оно толкало пробовать старые заклятия, помеченные в книгах кроваво-алым: «Не применять! Опасно!» Оно вело в нападение, когда остальные умоляли отступить, заставляло бросить вызов троим вместо одного…

Иногда Грегор боялся этого требовательного чувства, но никогда не пожалел о том, что оно принесло в его жизнь. «Справлюсь», – подумал он со спокойной холодной уверенностью, словно иначе и быть не могло, усмехнулся уголком рта и бросил в напряженное гулкое безмолвие аудитории:

– Одни из вас думают, что пришли учиться магии. Это не так. Другие, поумнее, хотят узнать, как выжить в бою. Это тоже неверно. Пусть выживают другие, если вы им это позволите. Вы должны научиться побеждать.

Он еще раз обвел взглядом аудиторию и отметил зарождающийся огонек понимания у троих… нет, четверых человек. Отлично, этих стоит взять на заметку. Сбрасывать со счетов остальных Грегор не собирался, он слишком хорошо знал, что незримая, но крепкая связь между наставником и учеником, как между командиром и солдатом, иногда возникает не сразу, требуя долгого доверия, заслуженного кровью. Но тем, кто сразу вручал ему власть над собой, благоволил особенно. Ревенгар, кстати, среди этих четверых не было, она смотрела на него внимательно, сузив глаза, но выражение в них он пока не мог распознать.

– Запомните, – продолжил он медленно и размеренно, чтобы каждое слово падало как можно тяжелее. – Ваша цель – вырвать победу у врага. На войне, на дуэли, просто в соперничестве или вражде – неважно, вы ни единого мига не должны сомневаться в том, что правы. Пусть противник думает что хочет, но победа всегда принадлежит вам, ее просто нужно взять.

Те четверо, которых он отметил сразу, смотрели яркими и уже почти влюбленными глазами – семя упало на подходящую почву. Саймон Эддерли был среди них и едва ли не первым. По левую руку от него хмурился и глядел исподлобья высокий юноша лет семнадцати-восемнадцати с тонким бледным лицом и знаменитыми бледно-золотыми волосами Аранвенов – второй адепт из Трех дюжин, попавший в группу. Вылитый отец… Впрочем, Аранвен женился на своей кузине, так что в кого из родителей юноша пошел внешностью, и не угадать. С этим, Грегор как-то сразу понял, будет сложно. Аранвены славятся недоверчивостью и порой странными суждениями. Он скользнул взглядом по мальчишке, как же его, старое имя какое-то… и посмотрел дальше.

Справа от Эддерли, на том же первом ряду, сидели двое, неуловимо похожие друг на друга отсутствием дворянской стати, откровенно простоватыми лицами, даже позой. Наклонившись вперед и ловя каждое его слово, юноши смотрели то ли напряженно внимательно, то ли заискивающе. У одного, правда, глаза вроде бы поумнее, однако…

Грегор внутренне поморщился. Разумеется, в Академии все равны. Дворяне, купцы и простолюдины, потомственные маги и только проявившие дар в первом поколении. Но нельзя же всерьез утверждать,