внимания. Во мне причина его взбесившегося самомнения, которое привело к таким последствиям…

Стой! Он влюбился в тебя! – вдруг обратил внимание на ускользнувшую ранее от него информацию Диего и обратился к Глафире. – Как я старый дурак умудрился это просмотреть?

Так ты всё-таки непростая девица! Ну да! Если ты смогла остановить мужика такого уровня! А себя не можешь исцелить! Забавно?

Глафира смотрела на происходящее, улыбаясь: как одна ее смешная и в общем-то глупейшая фраза запустила работу мозга двух умнейших мужчин.

Глафира усмехнулась на фразу о влюбленности.

– Но мы здесь ведь не из-за меня, а из-за вашего нежелания жить! – вернула разговор в нужное для себя русло Глафира.

– Ты в этом можешь быть уверена? – внимательно посмотрел на собеседницу Диего.

– Н-н-наверно, – опешив и заикаясь, захлопала ресницами Глафира.

– Глаш, не поддавайся! Он хочет переключить твое внимание! – предупредил Викентий по-русски.

– Викентий! Вы думаете то, что говорите! Я это слышу! – предупредил Диего.

– Конечно, вы слышите! – подтвердил Викентий. – Просто глупо с напарницей разговаривать на чужом языке.

– Согласен, – понимая, что рядом с ним достойные профессионалы, сменил тему Диего. – Завтрак! Вы ведь не ели еще ничего! Мне приятно оказаться в компании таких двух молодых людей. Вы – любовники, да? Чем не устроил мой сын? – не стесняясь, спросил Диего.

– Устроил, – решила сыграть в игру хозяина дома Глафира. – Очень даже. Я даже замуж за него собралась. Но он отказался, сказал, что у него есть любимая.

– И ты поверила? – с неожиданной грустинкой в голосе спросил старик.

– Я привыкла верить людям!

– Как можно верить людям, если сама умеешь так профессионально врать? Смотри, кто к нам присоединяется!

Порог террасы пересекал на напичканном электроникой супернавороченном кресле на колесах Фернандо.

– Всем привет! – не глядя персонально ни на кого, поздоровался Фернандо. – Я все слышал. Выудил из Арсения, что он отправил тебя сюда спасать моего отца.

– Рад тебя видеть! – сдавленным, чуть дрожащим от волнения голосом проговорил Диего. По всей видимости сын сумел скрыть от отца свое намерение появиться в его доме. – Не думал, что между нами все настолько плохо, что только суицид отца заставит тебя появиться здесь впервые за эти пятнадцать лет. Если бы я умер своей смертью, то и на похороны бы не приехал?

Не обращая внимания на слова отца, Фернандо снова обратился к Глафире:

– Услышал сейчас от тебя, что я сам оттолкнул тебя своим отказом жениться! Я же не знал, что твое решение выйти за меня замуж продиктовано не чувством долга. Забираю свои слова обратно! – останавливаясь ровно напротив Глафиры, произнес Фернандо.

– Это что за засада? – реально почему-то испугалась Глафира и схватила Викентия за руку, требуя поддержки. А спустя мгновение, сама не до конца понимая почему, резко встала, опрокинув стул и, нахмурившись, потребовала: – Вик! Мы уходим! Нам здесь нечего делать!

Викентий, увидев Фернандо, даже не стал сопротивляться. Конечно, было абсолютно глупо опасаться испанца в качестве соперника, но никогда нельзя быть уверенным в том, что может взбрести в голову женщине! Он тут же встал и без колебаний последовал за не удосужившейся даже попрощаться Глафирой.

Решил не рисковать и не спрашивать: «Может, позавтракаем?», понимая, что произошло что-то из ряда вон выходящее!

Как только Глафира покинула пределы виллы дона Диего, безудержный ее смех вырвался наружу!

– Знаешь, что это было? – смеялась во весь голос Глафира со слезами на глазах. – Ты даже не поверишь!

Это настолько забавно, что хочется тебя поцеловать, прямо здесь и сейчас! Можно?

Викентий, вообще ничего пока не понимая, улыбнулся.

Глафира обняла теперь уже точно совсем родного мужчину и прошептала на ухо:

– Может, медовый месяц?

– А эти? – спросил Викентий, головой кивнув в сторону виллы.

– Да ну их! Это проделки Арсения. Пойдем собирать вещи и поехали в твой Мадрид, Барселону и куда еще ты меня звал?

– Валенсию.

– Именно!

Радостное настроение Глафиры смущало Викентия:

– Говори уже! А то я решу, что у тебя биполярка!

Глафира с удовольствием взяла Викентия под руку и, улыбаясь, повела его к гостинице.

– Значит так! Этот старикан, поняв, что совсем потерял своего сына, решил привлечь его внимание собственным суицидом. И начал к этому исподволь готовиться. Ну, типа: сын придет в себя после ранения и поймет, что отец давным давно готовит план самоубийства и примчится к нему.

Арсений начал мониторить всех связанных с нами людей и, конечно, наткнулся на Диего. Дальше ты знаешь: он отправил сюда меня.

А потом (он же теперь постоянно мониторит всех, кого знает), когда он понял, что наша с тобой энергия перемешалась, а следовательно, произошло то, чего он не мог предвидеть, решил провернуть следующую историю: отправил к нам Фернандо в надежде, что я по какой-то странной причине между тобой и испанцем выберу испанца. А потом Дорофей отобьет меня у испанца, потому что с испанцем Дорофею будет легче справиться, чем с тобой. Какая-то бредовая многоходовка юного создания.

– Зачем это Арсению?

– Он в восхищении от Дорофея! Сказал, что хочет видеть Дорофея моим мужем, а не Фернандо. Он не ожидал, что в рабочей поездке между тобой и мной может произойти что-то столь кардинальное. И теперь решил все исправить или просто сломать, не знаю.

– Хорошо. А убежала ты почему так резко?

– Это неважно сейчас! Теперь история Диего. Папаша Фернандо, конечно, отсканировал все наши намерения и, чтобы его план по заманиванию сына в его сети не раскрылся, решил лечить меня. Если бы он ответил на мое рукопожатие, то я бы сразу узнала, что нет никакого реального суицида. Поэтому он просто сам предложил свои услуги по спасению меня, сместив фокус с себя на меня, как ты правильно заметил: попытался переключить мое внимание.

– Как ты все это поняла?

– Так это ведь у меня сын, а не у тебя! Он же попросил помнить о нем, общаясь с Диего. Я и не отключилась от него! Его мозг всю эту историю и выдал мне. Он, конечно, даже не осознал пока этого, но будет ему урок, как пытаться мать вокруг пальца обвести!

Представляешь, отец, у которого в Скорой такой сын, вдруг решил покончить с собой! Как можно было в это поверить? Ну, скажем